Это Линнея Валлин.

В седьмом классе они учились вместе. Все знали, что папа Линнеи алкоголик, а мама умерла. Линнея постоянно прогуливала, и в начале восьмого класса учитель сказал им, что Линнея больше не будет с ними учиться. Ходили слухи, что она переехала к дальним родственникам или умерла. Потом оказалось, что она жила в детском доме. Слухов стало еще больше: говорили, что она пыталась покончить жизнь самоубийством, что ее папа был педофил, что она продавала наркотики, занималась проституцией по Интернету, была лесбиянкой. С тех пор Мину видела Линнею только в городе, в компании других неформалов.

И вот теперь она сидит здесь и разочарованно смотрит на Мину.

— Привет, — говорит Мину.

— Я жду кое-кого, — сообщает Линнея.

Мину косится на разбитое зеркало.

— Это не я, — заявляет Линнея.

— А я и не думала, что ты, — врет Мину.

Ее уши краснеют, как всегда, когда она смущается. Она нарочито небрежно дергает ручку одной из кабинок.

Дверь закрыта.

— Она, кажется, сломана, — говорит Линнея.

Мину, не отвечая, открывает дверь соседней кабинки.

Закрывшись изнутри, она прислоняется лбом к прохладному кафелю. Через тонкую дверь она слышит, как Линнея закуривает очередную сигарету.

Мину выжидает подходящее время, спускает в туалете воду и выходит из кабинки. Она моет руки, глядя на себя в зеркало, потом косится на Линнею и чувствует укол зависти. Да, конечно, Линнея стройная и симпатичная, но главное — у нее безупречная кожа. А у самой Мину с тринадцати лет то и дело высыпают прыщи. В восьмом классе Эрик Форслунд спросил у нее, не подстрелили ли ее из дробовика. Взрослые говорят, что с возрастом все проходит. Но, как и многое другое из того, что говорят взрослые, это не похоже на правду.

— Можешь не притворяться, — перебивает Линнея ее мысли.

Уши Мину снова становятся пунцовыми.

— Что?

Линнея откладывает книгу в сторону.

— Ты приходишь сюда, чтобы спрятаться, правда? — говорит она.

— Я люблю быть одна, — бормочет Мину.

Линнея улыбается неопределенной улыбкой. Какое-то время они смотрят друг на друга.

— Не проболтаешься? — спрашивает она, демонстративно помахивая сигаретой.

— Да мне-то что, ты взрослый человек.

— Вот и я так думаю, — отвечает Линнея и выбрасывает сигарету в раковину. Та шипит на белой эмали, пока не гаснет.

Линнея спрыгивает с подоконника. Ручка скатывается с записной книжки и катится дальше, мимо Мину, под запертую кабинку.

Мину наклоняется и пытается рассмотреть ручку под дверью.

Ручка лежит в чем-то темном и липком, а в глубине виднеется черная тряпичная сумка и пара черных кроссовок. На унитазе кто-то сидит.

Мину выпрямляется так резко, что темнеет в глазах.

— Что такое? — спрашивает Линнея.

— Мне кажется, там кто-то сидит…

Вдруг ей приходит в голову, что все это может быть шуткой. Может, ее снимают скрытой камерой и скоро выложат дурацкий ролик в Интернете.

— Не пойму…

Линнея заходит в соседнюю кабинку и, встав на унитаз, заглядывает за перегородку. Мину ждет, но Линнея молчит. Одна за другой идут секунды.

— Что там?

Линнея слезает с унитаза, но не выходит из кабинки.

— Что там?

Ответа нет. Открытое окно подрагивает от порывов ветра. Мину распахивает дверь кабинки. Линнея стоит, привалившись к стене, глядя прямо перед собой невидящими глазами.

— Это Элиас, — говорит она наконец.

Элиас Мальмгрен? Мину видела его несколько раз в городе с Линнеей. Неужели он?

— Что случилось? С ним все в порядке или… — спрашивает Мину, заранее зная ответ.

Линнея падает на колени, и ее тошнит в унитаз, спазмы не утихают, хотя выходит уже только тягучая пустая слюна. Мину стоит как парализованная, пока Линнея наконец не оборачивается. Глаза ее лихорадочно блестят, косметика поплыла. Взгляды девочек встречаются, и Мину видит, что в Линнее что-то надломилось.

— Вставай, — протягивает Мину руку.

Линнея берет ее за руку и поднимается на ноги, отрешенно глядя на Мину.

— Надо позвать кого-нибудь, — говорит Мину.

Линнея трясет головой:

— Мы не можем оставить его.

— Я побуду здесь, — говорит Мину и тут же жалеет о сказанном.

— Надо вытащить его оттуда.

— Вытащим, — говорит Мину, удивляясь своему спокойному тону.

Линнея выбегает. От сквозняка хлопает окно, и в какое-то мгновение до Мину долетает запах. Она никогда не чувствовала этот запах раньше, но сразу узнала. Запах смерти. Но она не будет об этом думать. Не сейчас.

Она смотрит в сторону кабинки. Сколько крови.

Мину видит острые осколки в раковине, и ей делается очень страшно.

Тут открывается дверь, Мину вздрагивает. С чемоданчиком инструментов в руках входит школьный вахтер. Ему лет сорок, в шапке густых непослушных волос виднеется седина. Большие холодные голубые глаза смотрят прямо на Мину. Вахтер бормочет что-то невнятное, ставит чемоданчик на пол и начинает в нем рыться.

Тут появляется Линнея. Она берет Мину за руку и судорожно сжимает. В следующую секунду в туалет входит директриса.

Адриану Лопес Мину видела всего однажды, на празднике в честь начала учебного года. Ей лет тридцать пять-сорок, у нее черные волосы и короткая стрижка «под пажа» с челкой. Одета директриса в черную юбку до колена и белую блузку, застегнутую на все пуговицы.

Это не тот человек, к которому можно прийти со своими проблемами, сразу понимает Мину.

— Девочки, вам нельзя здесь оставаться, — говорит директриса.

— Я останусь, — шепчет Линнея.

Адриана Лопес прожигает ее взглядом.

— Выйдите отсюда, — велит она.

— Мы останемся, — говорит Мину.

Вахтер достает отвертку. Эти двери легко открываются снаружи, должно быть, специально так сконструированы. Линнея придвигается ближе к Мину и еще сильнее сжимает ее руку.

— Не смотри, — шепчет она.

И Мину хочет зажмуриться. Хочет уйти. Но вместо этого, когда дверь открывается, она продолжает стоять там, где стояла. Вахтер отворачивается, директриса издает сдавленный стон. Мину не может пошевелиться, тело ее словно заледенело.

Голова Элиаса запрокинута, открытые глаза уставились в потолок. Руки плетьми висят вдоль тела. Правая рука все еще сжимает большой осколок зеркала. В левой руке зияет глубокий порез.