– Я все понимаю, герр штандартенфюрер.

– Есть что-то на фигурантов, не вошедшее в личные дела?

– Не уверен, штандартенфюрер, что мы успели все собрать. У Коффмана неделю назад разболелась нижняя челюсть, на него было страшно смотреть. Я сам порекомендовал ему обратиться в зубоврачебный кабинет. Сейчас он через день посещает дантиста на улице Ригербан, проходит лечение. Похоже, заражение в десне, а он не следил за своим здоровьем. Жалуется, что потерял несколько зубов. Хорошо, что их отсутствия не видно. Ему еще целую неделю придется навещать ненавистный кабинет.

– Дантиста проверили?

– Этим занимаются люди из уголовной полиции. Надеюсь, им хватит опыта не перевернуть там все вверх дном.

– Хорошо, что еще?

– Кромберг несколько раз посещал бордель на Унгерштрассе, проводил там ночи, уходил перед рассветом. Как я говорил, он не чурается выпивки, хотя и пытается соблюдать норму. Мы закрываем на это глаза, понимаем, как пакостно на душе не только у него. С обязанностями справляется. Несколько раз по делам службы посещал Мозерский укрепрайон. Отто Беккер два дня назад навестил сестру, проживающую на улице Городских Старейшин у церкви Святого Вознесения. С семейными узами там что-то не в порядке, и все же он нанес ей визит. Мы проверили. Там действительно проживает некая Тельма Беккер, особа незамужняя, больная, недавно выписалась из лазарета Святой Терезы, где оказалась по поводу больной печени. Есть подозрение, что она страдает алкоголизмом.

– Продолжайте работу, Георг, – сказал Райхенбах. – За всеми фигурантами установить плотное наблюдение, но так, чтобы не вызвать у них подозрения. Я позвоню в Веймиц, нам выделят людей, а то у наших лица уж больно знакомые. Докладывайте мне обо всех новостях и не забывайте о дефиците времени. Дела на Восточном фронте идут не самым блестящим образом. Идите, Георг.

– Слушаюсь, штандартенфюрер!

– Подождите. – Фон Райхенбах поднял глаза, устремил на собеседника тяжелый взор. – Вы верите в нашу победу?

– В каком смысле, герр штандартенфюрер? Простите, но вы меня обескуражили. Я искренне убежден в том, что успехи Красной армии и наши неудачи – все это временное явление. Германия никогда не будет под большевиками. У нас огромные ресурсы, неиссякаемый потенциал. Вот-вот заговорит оружие возмездия, о наличии которого постоянно напоминает нам фюрер. Поднимется вся страна. Можно даже допустить, что русские войска дойдут до Одера, пусть не сразу, потеряют на пути пару-тройку армий. Но как они преодолеют Мозерский укрепрайон, растянувшийся на сорок километров? Об него сломает зубы любая армия, не только Красная. Отвечаю еще раз на ваш вопрос, штандартенфюрер. Русские в Германию не войдут.

– Вопрос был о другом, Георг. Вы верите в победу нашего оружия?

– Безусловно. – Штурмбаннфюрер невольно вытянулся. – Однако будем реалистами. Это произойдет не в текущем году. Нам следует учесть ошибки, накопить силы.

– Ладно, идите. – Райхенбах пристально смотрел на широкую спину штурмбаннфюрера, пока за ним не закрылась дверь.

А ведь вроде не дурак.

Два легковых автомобиля въехали на улицу Ундерштрабе поздним вечером. Юго-западная окраина, невысокие дома с элементами архитектурного стиля фахверк, много деревьев.

Снега в городе было немного. С основных магистралей он выдувался ветром, остальное убирали дворники. Сугробы белели лишь среди голых деревьев да у фасадов зданий, выходящих на дорогу.

Этим вечером дул сильный ветер. Он выгнал с улиц прохожих.

Автотранспорт здесь почти не ходил. На Ундерштрабе не было государственных или военных объектов.

«Фольксваген» и «Опель» остановились у закрытого продуктового магазина. Восемь человек в штатском покинули машины. На них были темные пальто, утепленные шляпы.

Сигнал о сборище подпольщиков прошел по линии гестапо. Эта почтенная организация и взялась за дело.

Мужчина с женщиной пошли по улице. При этом дама взяла кавалера под руку. Других представительниц прекрасного пола в группе не было. Остальные по одному просочились во двор ближайшего строения и пропали.

Группа соединилась у скромного трехэтажного здания. В доме были два подъезда и дюжина квартир. В некоторых окнах за шторами поблескивал свет. Электричество отключали через день, но сегодня оно было.

Сотрудники гестапо действовали оперативно. Двое встали снаружи, под окнами, остальные отправились в подъезд. На третьем этаже произошла заминка. Дверь оказалась прочнее, чем предполагали гестаповцы. Стучаться они не собирались, рассредоточились по площадке, достали оружие. Двое ударили в дверь, рассчитывая с ходу ее выбить. Она устояла, хотя и затрещал косяк, куда был встроен замок.

– Кретины! – сказала, припадая к стене, белокурая Эмма Фишер, сотрудница тайной полиции в звании унтерштурмфюрера.

Мужчины ударили вторично. Дверь распахнулась, повисла с перекосом. Но внутри уже все поняли, загремели выстрелы. Один из сотрудников тайной полиции был убит наповал, упал в проходе, потерял элегантную шляпу. Второй схватился за простреленное плечо. Напарники оттащили его от проема, прислонили к стене. Гестаповцы открыли беспорядочный огонь в дверной проем.

Из квартиры им отвечали. Там истошно кричала женщина, ругались мужчины. Дом замер в страхе. В квартире кто-то вскрикнул, послышался звук падающего тела. Двое гестаповцев кинулись внутрь, стреляя из штатных «вальтеров». Началась суматоха.

Распахнулось окно на третьем этаже. Посыпалось стекло. В квартире продолжали греметь выстрелы.

На подоконник взгромоздилась женщина. Ее прекрасно видели гестаповцы, оставшиеся на улице. Она прыгнула и повисла на пожарной лестнице, которая проходила в полутора метрах.

Следом на подоконник влез мужчина, обернулся, выстрелил из пистолета и понял, что патроны в обойме закончились. Он отшвырнул оружие, приготовился прыгнуть на пожарную лестницу. Тут пуля попала ему в спину. Подпольщик охнул, повалился головой вниз, проделал в воздухе кувырок, рухнул на спину и раскинул руки.

К нему подошел гестаповец, ногой потрогал тело. Мужчина в сером вязаном свитере был мертв.

Женщина висела на лестнице и стонала. Прыжок оказался неловким, подвернулась нога, попав под перекладину. Вторая срывалась. Слабые руки вцепились в перекладины, но быстро разжались. Она завизжала, когда нижняя конечность сломалась в суставе. Женщина падала вниз головой, билась о перекладины. Сугроб под лестницей не спас ее. Хрустнули шейные позвонки.

Когда сотрудник тайной полиции за ноги вытащил женщину из снега, голова ее была неестественно вывернута, поблескивали глаза, в которых был запечатлен нечеловеческий ужас. Гестаповцы переглянулись, пожали плечами.

Шум в квартире уже стих. Все закончилось. В узком коридоре лежал мужчина в кожаной безрукавке. Пуля вошла ему в челюсть, и нижняя часть лица практически отсутствовала. В гостиной было нечем дышать от порохового дыма. Противники настрелялись вволю.