— Пашка, ты нарочно книжки перепутал? Вместо доменной печи… череповецкого завода… Бедный юноша!..

Павел сокрушенно покрутил головой:

— Да какое нарочно? Ты меня… сбила с курса… Не зря же говорят, вся смута от женщины… Смутьянка!

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался Павел на следующий день, входя в отгороженную часть публичной библиотеки, служившую личным кабинетом Лидии Георгиевны. — Ну что там для меня Даша разыскала?

— Ах, молодость, молодость… — посетовала директриса, — вот распечатка из Интернета. Даша нашла ее, очень гордилась, сделала одну копию для вас, одну для себя и… отпросилась в отпуск без содержания.

Павел пробежал несколько первых страниц английского текста.

— Хм-м, это потребует более внимательного изучения.

— Павел Леонидович! Вы перевод можете сделать? Даша сказала, что в этой брошюре раскрывается очень редкая тема. — Лидия Георгиевна глубоко вздохнула.

Павел внутренне усмехнулся, представляя себе будущую реакцию директрисы на содержание статьи.

— Пожалуй… не исключено… Спасибо вам огромное за помощь.

— Это наша работа!.. И где только такие прячутся… — с грустью посмотрела вслед уходящему Павлу Лидия Георгиевна. Глаза ее коротко затуманились. Однако она решительно вернулась к прерванному приходом посетителя занятию и продолжила старательно наносить на большой ватманский лист цитату:

В понедельник дома, после работы, Павел устроился у окна с несколькими страницами печатного текста, скрепленными степлером.

— Что ты читаешь, Паш? — заглянула Маша ему через плечо.

— Это секретно! — Павел сгреб листки с подоконника и спрятал их за спину.

Маша попыталась до них дотянуться, но Павел увернулся. Однако жена оказалась проворнее. Неожиданно гибко изогнувшись, она выхватила листочки и, смеясь, ринулась с ними в ванную. Задвижка щелкнула перед самым носом Павла.

— Ну, погоди же, Машка! — Он запыхтел, недоумевая, как могла его «пышечка» проявить такую прыть.

— Маш, а Маш, это специальная статья, она э-э-э… как бы это сказать, — для мужчин.

За дверью слышался шелест страничек.

— …затем плавными движениями помассируйте область внутренних половых губ, не забывая обильно нанести увлажняющий крем на руки и ва-а-аг-ину-уу… — не в силах сдержаться, рассмеялась из-за двери Маша. — А ты, муженек мой, разно-пла-а-а-а-а-новый специалист, — сказала она, выходя из ванной с жарким румянцем на лице, и небрежно протянула Павлу листки, обронив через плечо: — Ладно уж, просвещайся! Буровых дел мастер…

— Но-но! Я бы попросил!.. — Павел, погрозив ей пальцем, забрал листочки и углубился в чтение. На титульном листе распечатки значилось: Alan Brouwer «ESO — Extended Sexual Orgazm».

«Алан Брауэр «Протяженный сексуальный оргазм», — перевела про себя Маша, незаметно скашивая глаза на брошюрку. Она ни за что не хотела спрашивать мужа, о чем там написано, хоть ей и было очень интересно. Их с Павлом жизнь в последнее время неведомым образом динамизировалась, и приятные неожиданности сыпались со всех сторон. Она улыбнулась этому наблюдению и занялась своими делами, предоставив супругу свободу интеллектуальной деятельности. Но мысли ее возвращались к тому, о чем он сейчас читал. «Протяженный сексуальный оргазм», — произнесла она еще раз про себя. Почему протяженный? А у нее, интересно, какой? Она никогда всерьез не задумывалась о своих сексуальных ощущениях. С мужем ей было приятно, уютно, привычно. Как в теплой ванне. О том, что может быть по-другому — остро, неожиданно, с пряным привкусом погружения во что-то запретное, — не приходило ей на ум до последнего времени, когда на месте Павла ей привиделся Максимка Бодров. Собственно, и не могло прийти, так она была воспитана. Она еще раз улыбнулась. Смешно вспомнить, но когда она училась на первом курсе и по программе шел «Декамерон» Боккаччо, мама отобрала у нее книжку и запретила читать под предлогом того, что неприлично юной девушке знать о разнузданных вольностях, которые там описываются. Она посмеялась тогда, но подчинилась, ограничившись относительно этого творения далекого итальянца строчками в учебнике. Читая же вскоре «Монахиню» и «Племянника Рамо» Дидро, да и «Кандида» Вольтера тоже, она, помнится, сдерживала участившееся дыхание, зримо представляя себе их отдельные сцены. Но это было так давно, что она успела забыть те неглубокие ныряния во что-то для себя таинственное и потому влекущее. Замужняя жизнь, как она думала, дает все, что нужно ей как женщине, — ласку и заботу мужа, внимание и тепло. Но чего-то в этой жизни, наверное, не хватало, если у нее сейчас так сладко замирает сердце, пока он там сидит и шуршит своими листочками. Библиотечный червь… Она покосилась на мужа. Его затылок был непроницаем. А как бы хотелось знать, о чем он сейчас думает…

А Павел никак не мог найти удобного положения на стуле, но из кухни не уходил. Машу это забавляло. Она закончила шинковать капусту и привычно отставила ее дожидаться своей очереди на сковородку. Мысли ее укатили в другую сторону. Вот отправятся они скоро в путешествие и тогда… А что тогда? Охотники за сокровищами! Надо же! И почему эти сокровища всегда где-то далеко-далеко и обязательно спрятанные. Ну разумеется, спрятанные. А какими же им еще быть, раз они со-КРОВ-ища, скрытые значит… Интересно, найдут они их? Она поставила на огонь чайник. Ее движения по кухне еще вчера не остались бы незамеченными, но сейчас Павел проглатывал страницу за страницей и на нее не смотрел.

Наконец он оторвал глаза от строчек и задумчиво произнес:

— Поучительно! Впечатляет.

Маша вопросительно на него посмотрела, но спрашивать ничего не стала. Не говорит, и не надо. Да и, может быть, так будет интереснее, смутно подумалось ей.

Прошла неделя. Рано утром в субботу, пока жена еще сладко спала, Павел отправился к вокзалу и купил у торговца свежих цветов, ночью привезенных с юга, вернувшись, приготовил молочный вермишелевый суп, чуть сладкий, как нравилось Маше. Насыпал в кофеварку черного молотого кофе. Загрузил стиральную машину, предварительно разобрав все вещи на белые и цветные. Домашняя работа была ему не в новинку. Чаще ее выполняла Маша, но случалось и Павлу хозяйствовать, особенно в последние дни квартала, когда у жены приходило время бухгалтерских отчетов. В десятом часу утра он осторожно вошел в спальню и обнаружил, что Маша не спит, а сидит у зеркала.

— Пашка, что ты задумал? Признавайся! И почему так пахнет кофе? Сам пьешь, а меня забыл?

— Маша! — торжественно обратился к ней Павел, немало удивившись, что она уже не в постели. — Ты… вы… в общем, пойдем пить, пока горячий. А еще я супчик сварил, молочный!