читает сам. В конце концов, это — его работа. Тот развернул записку и, слегка прочистив горло, зачитал вслух:

— Последняя воля Григория Марковича Павловского… — и тут же растерял всю бодрость, пробежавшись по строкам дальше. — В связи с отсутствием подходящего наследника, мой дом и все принадлежащее мне имущество перейдут к тому, кто сможет справиться с моим домом. А до тех пор права на распоряжение всем переходят моему брату, Николаю Марковичу Павловскому…

А внизу стояла корявая подпись. И все — больше ни слова, ни единой приписки. Повисшая пауза длилась долго — не меньше пары минут. Даже Глеб молчал. Обычно болтливый, сейчас он сидел рядом и растерянно скользил глазами по комнате — и даже в мыслях не нарушал тишину.

Нарушил ее ящик стола, который хозяин кабинета отворил с протяжным скрипом. Достал оттуда бумагу и протянул мне.

— Это доверенность. На твое имя.

О, дядя Николай ко всему подготовился — как предусмотрительно с его стороны. Получается, он и ждал примерно такой последней воли. Или как это лучше назвать? Последнего плевка?

— Думаю, — дядя перехватил мой взгляд, — будет лучше, если ты съездишь туда и сам решишь, что делать с домом. Савелий уже на месте и поможет тебе со всем разобраться.

— А чего Савелий сам-то не может? — все-таки не выдержал Глеб.

Его отец резко повернулся к нему.

— Мал еще дерзить! — а затем, вновь поймав мой взгляд, вернулся к прежнему тону. — Думаю, это твое право решить судьбу этого дома и всего, что в нем.

Доверенность покачивалась в воздухе. С самым серьезным видом дядя протягивал ее и ждал, что я возьму. А чего бы ждал он? Будь его воля, он бы даже не пустил меня в этот дом. Вот только его воли уже больше не будет — эта была последней.

Я вытянул руку и взял бумагу. Дядя Николай, казалось, облегченно выдохнул.

— Это — полная доверенность на все, — пояснил он. — На все имущество. Дом, вещи, мебель, ценности, машины в гараже. А также все его счета. Все теперь принадлежит тебе…

— Речь только о праве распоряжения, — тактично напомнил поверенный.

Ну вот куда ты-то лезешь?

— Спасибо, мы уже все поняли, — сухо произнес я.

Он поймал мой взгляд и так же тактично, как подал голос, проглотил язык.

— В любом случае, — невозмутимо продолжил дядя, — ты можешь делать с этим все, что хочешь.

— Все что угодно? — уточнил я.

— Да, — кивнул он. — Я не буду вмешиваться. Как посчитаешь нужным, так и поступай. Можешь продать права, а можешь сам подыскать дому нового хозяина. Как решишь. Все теперь на твое полное усмотрение.

Я молча свернул доверенность и убрал в карман. Интересно, а он в гробу от такого не перевернется? Хотя нет, не перевернется: колдунов же не хоронят — их сжигают. Разве что прах по урне начнет летать.

— Просто прими наиболее выгодное решение, на твой взгляд, — напутствовал хозяин кабинет. — И пусть твоими мыслями руководит выгода, а не обида… И еще, Костя, — помедлив, добавил он, — лучше будет, если ты отправишься туда как можно скорее…

Дальше можно и не пояснять. Я и сам отлично понимал, что такой дом без присмотра оставлять надолго не стоит.

— Поеду завтра утром.

Дядя в очередной раз облегченно выдохнул.

— Ну вот и хорошо.

— И я тоже поеду, — заявил сидящий рядом Глеб.

— Да кто бы сомневался, — ворчливо отозвался его отец. — Бездельник!.. Чтоб в столице себя нормально вел! — строго погрозил он пальцем. — Услышу слухи какие, приеду и голову оторву!

— Да чего тянуть-то, — хмыкнул друг, — сразу и оторви!

— Все, уйди с глаз моих!.. И, Костя, — дядя повернулся ко мне и мигом сменил тон, — хорошей дороги!

Кивнув, я поднялся и направился к двери. Глеб зашагал следом.

“По-моему, отче ко мне несправедлив, — тут же раздалось в моей голове. — Не то что к тебе… Как ты это делаешь? По-любому, твои темные силы!”

“То есть ты у меня спрашиваешь, как наладить отношения с отцом? — мысленно хмыкнул я. — Ты же знаешь, я в этих вопросах не эксперт.”

Не успели мы выйти, как дверь распахнулась, и порог переступила миловидная девица в белом переднике поверх голубого платья в мелкий цветочек, ловко орудуя подносом, на котором стояли фарфоровый кофейник и чашки.

— Кофе для барина… — проворковала она и плавно поплыла к столу.

Толстая светлая коса игриво шлепала по бедрам, которые были мне незнакомы — как и ее лицо. Раньше среди сенных девок я ее не видел.

“Ммм… новенькая, — протянул Глеб, смотревший на красотку, как охотник на дичь. — А хороша…”

“Да, неплоха,” — согласился я и, выходя из кабинета, бросил взгляд на огромный белый бант, болтавшийся на стройной талии сзади, словно перевязывая ее как подарок.

Слегка наклонившись, будто напоказ нам, девчонка как раз расставляла чашки по столу — прекрасно понимая, что если стариков интересует кофе, то нас — десерт.

— Моей будет! — заявил Глеб, едва только захлопнулась дверь.

— Когда будет, тогда и скажешь.

— Эй, я на нее первый глаз положил! — возмутился он.

— Да, я видел, — усмехнулся я. — Твой глаз везде отметился.

В этот миг дверь со скрипом отворилась, и в коридор кокетливо вышла девица, оказавшаяся и спереди так же хороша, как сзади. Грудь упруго подпрыгивала от каждого шага. Белый фартук, который на некоторых висел, здесь аж топорщился. Каблучки, надетые вместо более удобной обуви, подчеркивали стройность ножек. Густые, явно нарощенные реснички активно взмахивали туда-сюда, а длинные ноготки сжимали поднос. Как она ими вообще дом убирает? Тут явно была заявочка на нечто большее, чем просто уборка.

Она прошла между нами, стреляя глазками то в одну сторону, то в другую, и кокетливо улыбнулась.

“И вообще ты мне должен, — заявил Глеб, провожая шлепающую по пышным бедрам косу. — Я тебе сегодня бабу уступил!”

“Во-первых, не уступил, а она сама меня предпочла.”

“Даже не хочу слышать твое во-вторых!”

А во-вторых, я ее так и не получил. Так что мне нужна компенсация. Моральная в первую очередь.

— Все, я пошел знакомиться, — выдал друг вслух, как только девчонка скрылась за углом. — Точнее, осваивать территорию!

Ускорившись,