– Значит ты мне не поможешь? – спросил Шалрой.

Буйвол помотал головой:

– Тебе никто не поможет.

Шалрой тяжело поднялся, опрокинув стул. Покачиваясь, направился к выходу. Наткнулся на угол стола, развернулся, едва не упав. Словно слепой он добрел до двери, привалился к косяку. Уткнулся лбом в холодную стену, в какой-то листок бумаги, наклеенный прямо на камни.

Все бесполезно… Куда теперь? Назад? Уже шестеро отказались. Те, что в золоченых кольчугах, даже разговаривать не стали, высмеяли, тыкая в него пальцами. Бойцы, одетые попроще, слушали внимательно, но как дело доходило до условий оплаты, качали головами и скрывались в переулках… Неужели правда? Неужели никто не поможет?

Болела голова.

Кругом так много людей. Непривычно много. Они мелькают, мельтешат, спешат куда-то, бегут. Чужие, незнакомые. Голова кружится, тяжело думать. Так много людей! И никому нет никакого дела…

Шалрой оттолкнулся руками от стены, уже было взялся за дверную скобу, как вдруг его внимание привлек листок, в который он только что упирался лбом. Прямоугольник серой бумаги, наклеенный возле двери так, чтобы каждый, кто выходит, видел нарисованное лицо и жирную цифру с тремя нулями.

«Разыскивается» – с трудом разобрал Шалрой, шевеля губами, проговаривая слоги. В деревне он был единственным, кто умел читать. – «5000 серебром. За живого или мертвого».

Шалрой всмотрелся в знакомое лицо, нарисованное на бумаге. Грубые четкие штрихи точно передавали выражение колючих глаз, кривую ухмылку. Художник знал свое дело. Ошибиться было невозможно.

Шалрой сдернул листок со стены. Решительно направился к сонному Буйволу, не спешащему покидать пустой стол. Хлопнул ладонью по столешнице, впечатав рисунок в липкую лужу.

– Это он!

– Кто? – сморщился жаждущий одиночества Буйвол.

– Человек, который сделал вот это, – Шалрой повернул голову и убрал прядь волос с изуродованного уха. – Это он угнал стадо. Он и его люди. Здесь написано, что за этого человека дадут пять тысяч серебром.

– Пять тысяч? – Буйвол притянул объявление к себе и бегло пробежал глазами короткий текст. – Уже пять тысяч… Ты уверен, что это он?

– Да. Я уверен. Это он.

– Пять тысяч…

– И все твои.

Протрезвевший очнувшийся Буйвол не медлил ни секунды:

– Хорошо! Я помогу тебе.

Они вышли из кабака и остановились у дверей. Шалрой бездумно глядел на прохожих, а Буйвол озабоченно почесывал переносицу, напряженно о чем-то размышляя.

– Далеко ли твоя деревня?

– Не очень. Дня за четыре дойдем, если поторопимся. Я знаю короткие пути. Но нам надо будет перейти горы.

– Горы? – Буйвол глянул на юг, в сторону скалистого хребта. Но, конечно же, ничего не увидел – все загородили слепые каменные стены домов.

– Да.

– Но за ними ничего нет. Только… Разве что… Уж не в Мертвой ли Котловине ты живешь?

– Да, – Шалрой знал, что именно так здесь называют ту местность, откуда он пришел.

– Серьезно? Говорят, что это не самое лучшее место.

– Мы привыкли. Конечно, там сухо. Очень сухо. И земля худородная. Но мы привыкли.

– Вот уж не думал, что в Мертвой Котловине… – Буйвол покачал головой.

– Мы привыкли, – повторил Шалрой. – Наши предки пришли в эту долину с той стороны гор, из южных пустынь. А уж там жизнь была куда тяжелее.

– Не сомневаюсь.

– В котловине спокойно, никто не лезет на наши земли, да и мы стараемся не показываться людям из большого мира. Там тихо…

– И потому Чет решил спрятаться у вас.

– Кто?

– Чет Весельчак. Человек, который отстрелил тебе ухо. Я слышал, он очень неплохой стрелок.

– Он убил наших собак…

– Собак… – хмыкнул Буйвол. – Он убивает не только собак. Удивляюсь, как это он промахнулся, метя в тебя.

– Он не промахнулся. Он сказал, что я меченый.

– А-а… – протянул Буйвол. – Понятно. Похоже на него… Потому-то его и прозвали Весельчаком. Я слышал, что он любит охотиться на людей, но не очень-то верил этому… Выходит, что слухи, дошедшие до меня, правдивы. И это не радует…

Они помолчали какое-то время.

– Пошли, – наконец сказал Буйвол и, оттолкнувшись от стены, шагнул в поток людей. Шалрой последовал за ним, боясь потерять новообретенного товарища из виду.

Они вышли из узкого переулочка, где располагалось питейное заведение Барта, проследовали вдоль короткой улицы, нырнули в подворотню, проскользнули сквозь щель в высоком заборе и в конце-концов оказались на рыночной площади города. Здесь было шумно, пыльно и многолюдно. Пахло навозом и потом. Этот тяжелый запах был везде – в любом закутке рынка, во всяком углу площади. Но у каждого лотка, возле каждого тента, палатки, мастерской или магазинчика пахло еще чем-то своим, особенным: медом и копченым мясом, раскаленной сталью и жженым углем, фруктами и специями…

Буйвол остановился, не обращая внимания на сердитые толчки идущих мимо людей, и, вытянув шею, завертел головой, не то прислушиваясь к окружающему многоголосому гаму, не то что-то вынюхивая. Он стоял так довольно долго, глядя куда-то вдаль поверх сотен голов, затем удовлетворенно кивнул, обернулся к ждущему Шалрою, показал рукой в сторону, в самую теснину холщовых палаток и легких дощатых домиков и сказал:

– Нам туда.

– Их было не меньше десяти, – на всякий случай решил предупредить Шалрой, имея в виду бандитов, угнавших стадо. Буйвол его отлично понял.

– Мы идем за подмогой, – объяснил он и вновь показал рукой нужное направление. – Держись за мной, не потеряйся.

Не сказав друг другу больше ни слова, Буйвол и Шалрой пересекли площадь.

Здесь, в устье двух широких улиц, впадающих в бурлящий водоворот рынка, было не так многолюдно. По периметру площади и вдоль улиц стояли одинаковые двухэтажные дома из красного кирпича – гостиницы для удачливых торговцев, харчевни, склады, конторы. Острые крыши с башенками венчали развевающиеся по ветру тряпичные флаги с цветастыми эмблемами. Эти пестрые вымпелы были видны издалека. Уж не их ли высматривал Буйвол с площади?

– Направо, – Буйвол свернул к глухому деревянному забору, по верху которого часто торчали острые шипы.

Ворота не были заперты и легко распахнулись, пропуская гостей на просторный двор. Буйвол вошел и сразу остановился, осматриваясь. Шалрой, ступив на утоптанную землю двора вслед за воином, зачем-то снял с головы шляпу и принялся мять ее в руках.

Прямо перед ними, метрах в десяти, высился двухэтажный каменный дом с просторным перекошенным крыльцом и множеством неровных пристроек. Вытянутые окна его были забраны некрашеными кованными решетками, стены местами потрескались, фундамент зарос вьющейся травой. Видно было, что хозяин не очень-то заботится о внешнем виде своего заведения.