Тут зазвонил будильник, и Геля проснулась.

Ночь, в доме тихо, даже часы не тикают, потому что электронные. Никакой будильник, понятно, не звонил.

Ну и сон!

Долго ворочалась, бессмысленно глядя в темноту, но, наконец, все-таки уснула.

Из-за того, что сон был перебит, утром проспала — не услышала настоящего будильника. Хорошо, папа разбудил. Собиралась все равно в спешке, сон из памяти и выскочил.

Папа ее отвез, как обычно, она помахала ему рукой и собралась идти на урок. Вдруг видит — на другой стороне улицы красная машина с затемненными стеклами. Геля сразу все вспомнила и остановилась в растерянности. Машина медленно-медленно подъехала и стала медленно-медленно парковаться.

Геля оглянулась — школьный двор опустел, вокруг никого знакомого — и рванула через дорогу.

Дверца справа от водителя распахнулась ей навстречу.

В машине сидела Люсинда.

Геля, оказывается, успела забыть, какая она красивая! То есть вроде бы помнила и сто раз представляла, как они встретятся, но в реальности все оказалось намного круче.

— Значит, вы мне не приснились? И вы не вернулись в Америку? Где же вы были все это время? Я так вас ждала! — радостно зачастила девочка.

— Стоп, не все сразу, — остановила ее Люсинда взмахом руки. — Именно, что приснилась. И все это время я провела здесь, в Москве. У меня было очень важное дело.

— А… Какое дело?

— Мне нужно было установить с тобой связь.

— Связь? — Геля удивилась. — Но вы могли встретиться со мной в любое время!

— Особенную связь. Сновидческую.

— Как это?

— Мы должны были научиться общаться во сне, — терпеливо, хотя и не без некоторого раздражения пояснила Люсинда. — Каждую ночь я насылала на тебя сны, чтобы поймать волну твоих сновидений и настроиться на нее… Я знаю, что мне это удалось, но не знаю, насколько часты были попадания. Ты видела какие-нибудь… необычные сны?

— Да, про сад, — кивнула девочка. — Потом про раскопки на каком-то холме. Потом, как в Земле прожигаются дыры.

— И все?

— Еще про музыкальную шкатулку много раз.

— Это сигнал вызова на связь. Ах, если бы ты догадалась повернуть ключик раньше, — воскликнула Люсинда. — Я уж думала, что ошиблась в тебе и ты не та, кто мне нужен. Но самая последняя попытка сработала. Контакт установлен, только теперь у меня нет времени его как следует отладить. У нас с тобой получился всего один сеанс! Мы слышали друг друга и могли разговаривать. Но один раз это очень мало. — Люсинда нахмурилась. — Увы, придется рисковать.

— Что значит рисковать? — встревожилась Геля. — Что вы такое во сне говорили про двадцать девятое сентября? Про кого это вы сказали «он уже в Москве»?

— Как всегда, слишком много вопросов. — Люсинда вздохнула. — Впрочем, про двадцать девятое могу и ответить. Знаешь, что сегодня за день?

— Ну, знаю. Самый обыкновенный, — пожала плечами Геля.

— Нет, самый не-обыкновенный. — Люсинда пронзительно взглянула на Гелю, и той сделалось не по себе. — Сегодня главный день твоей жизни. День, когда решится все.

— Все решится? Для меня?

— И для тебя. И вообще.

Фея повернула ключ в замке зажигания, и машина, мягко заурчав, тронулась с места.

— Постойте! Я не могу никуда ехать! Я на урок опоздаю! — испугалась Геля.

— Сама виновата, — сварливо сказала Люсинда. — Если бы повернула ключик раньше, мы могли бы сделать это в выходной.

— Что «это»?

— Спасти мир. И в понедельник пошла бы в школу, как положено, — ответила Фея, выруливая на дорогу.

Спасти мир? Я что, Гарри Поттер? А вдруг она просто сумасшедшая? А я, как дура, еду с чужой теткой, хоть и симпатичной, неизвестно куда? — Мысли лихорадочно метались, и Геля не знала, на что решиться.

Люсинда искоса взглянула на нее. Насмешливо сказала:

— Ладно, спрашивай. Задай один вопрос, самый-самый важный. Как если бы из всех теснящихся в твоей голове вопросов ты могла получить ответ только на один. Подумай, что тебя волнует больше всего. Но предупреждаю. Если вопрос будет не тот, который должен быть, я отвезу тебя обратно в школу, и ты больше никогда обо мне не услышишь.

Геля почему-то ужасно испугалась этой перспективы, хотя более рассудительная девочка, возможно, только обрадовалась бы. Глубоко вздохнула, чтобы сосредоточиться, как учил их в театральном кружке Лев Львович, и тихо спросила:

— А что это там такое светилось среди веток? Маленькое, круглое, одновременно очень горячее и очень холодное?

— Бинго! Дай я тебя расцелую! — воскликнула Люсинда. — Уф, какое облегчение!

Геля проглотила невежливый вопль: «Держите руль!», тем более что Люсинда и не собиралась ее расцеловывать на самом деле. Это было образное выражение, как сказал бы папа.

Убедившись, что Фея сидит смирно, ведет уверенно и внимательно следит за дорогой, Геля тихонько напомнила:

— Так что это там светилось? Среди веток?

— Райское Яблоко.

— Но… Оно не очень-то было похоже на яблоко! — усомнилась Геля. — Это было что-то сияющее и самое прекрасное!

— Райское Яблоко и не должно быть похожим на обыкновенное яблоко. — Люсинда притормозила на красный, повернула к себе зеркальце заднего вида и поправила свой замечательный кулон. — Райское Яблоко — волшебное яблоко любви, шестьдесят четыре карата ее беспримесной концентрации.

— Вы сказали «шестьдесят четыре карата»? Но карат — это же у ювелиров… как там — «условная единица для определения массы драгоценных камней и жемчуга». А яблоко… Хотя то яблоко выглядело как драгоценный…

— Алмаз? Да. Его частенько принимали за алмаз. А ты много знаешь, — Фея мельком улыбнулась девочке. — Наверное, любишь читать?

— Н-нет, — Геля слегка покраснела, — не особенно. То есть не очень люблю обычные книжки или учебники, потому что там нет никаких неожиданностей.

— Вот как?

— Я хотела сказать, что в любых самых интересных книжках сразу знаешь, про что будет история. Если книжка про пиратов — то там будет про пиратов, про корабли и, может быть, немножко про любовь, — объяснила Геля. — Поэтому мне больше нравится искать всякую всячину в Интернете. Там можно ходить по ссылкам и узнавать самые неожиданные вещи.