не были. Как сейчас помню, все знакомые поэты первым делом регистрировали авторство. Хотя и скандалов хватало, да. Один у другого идею украл, а в итоге оказалось, что она вообще третьего, который её у Шекспира целиком утянул. Да, весёлое было время.

— Уверен, что и сейчас так же, — я пожал плечами, потому что знал точно, что люди не меняются, несмотря на время, идеологию и государственный строй. — Но вы правы, что я лопух. В свою защиту скажу, что никогда с подобным не сталкивался и просто не знал к кому обратиться. Как-то у нас нет нигде памятки, что мол, если хочешь зарегистрировать авторство стихов или песен — обращайся в Единый государственный реестр, в который ты ещё просто так с улицы хрен попадёшь. Так что спасибо, что взяли на себя эти заботы. Кстати, есть какие-нибудь данные по людям, что я вам дал?

— Таки нет, не одного совпадения, — Иосиф Эмильевич отметил тень облегчения, мелькнувшую на моём лице, — И заметьте молодой человек, я таки не спрашиваю, кто эти поцы, хотя по фамилиям могу сказать шо ещё те фармазоны. Трофимов, Круг, Наговицын. Григорьев опять же. С ними могут быть проблемы?

— Будем надеяться, что нет, — я покачал головой. — Но тут такое, человек предполагает, а Господь располагает. Лучше подстраховаться. И нет, этих людей я не знаю, если вы об этом. Просто… как бы объяснить.

— Таки не надо мне ничего объяснять! — всплеснул руками и засуетился на кухне Иосиф Эмильевич. — Я дожил до своих лет только потому, что знал куда не стоит лезть. А сейчас мне всё нутро орёт, что таки это не моё дело, и я ничего не хочу знать! Так и запомните, юноша! Вы спросили, я ответил, кто это мне не интересно. Я только одного прошу, в свете последних событий. Давайте всё проверять до того, как начнём работу, чтобы не бояться последствий.

— Я только за, — поднял я руки сдаваясь. — Тем более что пока нам репертуара хватит. Есть пара задумок в других жанрах, но там гарантированно проблем не будет. Конечно, было бы проще, если бы я писал стихи как все нормальные люди, но…

— Я же сказал, что ничего не хочу знать! — повысил голос Цемель, и тут же перевёл тему. — Скажите лучше, что там у вас получилось с комсомолом. Вы-таки, действительно кинули на стол значок? Или старость уже добралась до моих ушей и мне послышалось?

— Нет, всё верно, — я снова пожал плечами. — просто в тот момент мне показалось это идеальным вариантом. Оставаясь в комсомоле, я постоянно бы подвергался шантажу. Зайцева, это которая комсомолка из райкома, с самого начала заняла позицию, мол его надо выгнать. Я понимаю, что в этом спектакле у неё была роль плохого копа, но было приятно выбить её главный аргумент. К тому же в дальнейшем будет больше таких Зайцевых, так что обойдусь. Живут же как-то беспартийные, работают, детей растят. И ничего, никто их в тюрьму кидать не собирается.

— Но и выше определённого уровня их не пустят, — покачал головой Иосиф Эмильевич. — А самое главное, что собрание — это обоюдоострое оружие. При правильном использовании его можно обернуть и против самих чиновников. Но я так понимаю, ты не удосужился записать разговор?

— Честно говоря, даже в голову не пришло, — я был готов дать себе подзатыльник, ведь раньше старался все переговоры записывать на диктофон, а сейчас расслабился, поверил в светлое коммунистическое будущее. — Всё как-то слишком быстро завертелось. Я вообще не ожидал, что разговор в таком ключе пойдёт и не подготовился.

— Крайне вам советую, юноша, в следующий раз быть готовым ко всему, — недовольно покачал головой Цемель. — Вы же знаете, как у нас говорят, от сумы и тюрьмы, подстели соломки, глядишь и пронесёт. А уже если вы и дальше собираетесь заниматься серьёзными делами, стоит стать более внимательным, особенно в делах, где задета партийная номенклатура. Пусть даже самого низкого ранга, как эта твоя… Зайцева вроде. По сути, она никто, но жизнь испортить может. А вот если бы у нас была запись, где она тебя оскорбляет и голос повышает, это был бы солидный козырь. Но чего уж, снявши голову по волосам не плачут. Кстати, а что школьный секретарь комсомольской организации? Директор, как я понял, на твоей стороне, а он?

— Она, — поправил я продюсера. — Алёна Михайловна Яковлева. Двадцать два года, недавно из института, сменила прежнего комсорга на посту. Опыта маловато, боится накосячить… ну ошибиться, но в целом рулит школьными делами вполне уверенно. На собрании молчала, но перед ним прямым текстом сказала, что мне верит. Это конечно, ни о чём, по большому счёту, только слова, но, как говориться, за неимением горничной, имеют дворника. А вот комсорг класса точно за меня. Как и директор. Иван Сидорович даже на конфликт с райкомовцем пошёл, так что на его помощь можно рассчитывать.

— Уважаю, — кивнул Цемель. — Не каждый отважится, большинство предпочтёт слить ученика, чтобы самому под удар не попасть.

— Директор у нас мировой мужик, — подтвердил я. — Не даром же он меня до сих пор не выгнал. Раньше я был не подарок, и это ещё слабо сказано. Я бы на его месте и меня, и всех таких же поганой метлой бы вышвырнул из школы, чтобы другим не мешали. А он возился, воспитывал, второй шанс давал… раз десять. Так что на него можно положиться.

— Это уже неплохо, — Иосиф Эмильевич задумался, барабаня по столу пальцами. — И таки знаешь, что Сэмэн? Я таки думаю, что тебя пока ещё не исключат из комсомола. Поорут на секретаря школы, на директора, попытаются запугать их, но этим временно и ограничатся.

— Потому что это скандал, а Аристарху не выгодно поднимать сейчас волну? — у меня в голове что-то щёлкнуло, и я понял, о чём ведёт речь собеседник. — Это… возможно с большой вероятностью, но тут бабушка надвое сказало. Зайцева могла и закуситься. Хотя чего мы выдумываем, давайте позвоним и спросим. Я как из школы ушёл телефон отключил, чтобы звонками не донимали. Так что с вашего позволения.

— Конечно! — закивал продюсер. — Нам нужна самая точная информация, чтобы составить план дальнейших действий.

— Тогда звоню, — я включил телефон и тот разразился писком о пришедших сообщениях и пропущенных вызовах. — Ого! Как я сразу всем понадобился. Ага, Романыч сам звонил, аж семь раз. Остальных не знаю. Сейчас его и набер…

Опережая мои действия телефон разразился трелью, а на экране появилось имя Ерёмина. Как говориться, на ловца и зверь бежал. Только вот сдаётся