Машина двигалась вдоль берега, похоже, прямо к нам.

«Сиди тут», — сказал я Светке. А сам пролез между кустов, чтобы лучше видеть.

И то, что я увидел, мне не понравилось.

Длинный черный «бмв», едва не буксуя в песке, проехал вдоль воды и остановился. Из него вышли трое. Двоих я не знал: по виду это были обыкновенные бандиты с рынка, темноволосые и смуглые, в традиционных куцых куртках из плохой кожи. Третьим был Дима, или Данияр, старший брат Шерифа. Я замер.

Дима выглядел плохо. Даже очень. У него была рассечена губа, и приехал он сюда явно не по своей воле. Они продолжали разговор, начатый в машине: я не понимал на этом языке ни слова, кроме нескольких ругательных, которым меня научил Шериф. Хотя гортанная речь темных не была похожа на мягкое башкирское наречие Данияра, но говорившие явно понимали друг друга. Темные наседали. Дима отвечал коротко и нервно, иногда принимался оправдываться, но как-то неубедительно. Его трясло, как от холода. Он был близок к истерике, и я отлично знал, в чем тут дело.

Дима торговал наркотиками. Его мать, конечно, знала об этом. Еще пару лет назад он был общительным и дружелюбным, куда разговорчивее брата. Мы с Максом иногда просили Шерифа раздобыть чего-нибудь, и он брал это у Димы задешево, а чаще просто так; кроме того, Дима знал множество профессиональных анекдотов. Конечно, героин мы никогда не пробовали, он нам и не предлагал. У него была своя клиентура. До самого последнего времени.

Похоже, что теперь он не продавал, а покупал. И еще было похоже, что покупать ему не на что. Обычно таких дилеров-неудачников сдавали ментам, чтобы те выполняли свой план и не слишком задирали расценки на услуги. Но с Данияром все было серьезнее. Месяца полтора назад Шериф обмолвился, что с братом не все ладно: кажется, он попал на бабки, иными словами, не расплатился с хозяевами, и теперь у него возникли реальные проблемы. Эти проблемы решались сегодня прямо на моих глазах.

А может быть, и не решались. Базар крепчал. Должник просил об отсрочке, отсрочку ему не давали. Ему совершенно точно нужно было поскорее вмазаться, а взять было не на что, и темные отлично об этом знали. Как знали и то, что никуда от них он не денется. Время от времени до меня долетали русские слова, например, «комната приватизированный, да?», «п…дец» и почему-то «холодильник». Мне стало тревожно. А ну как этот несчастный торчок продаст комнату — где тогда будут жить Шериф с матерью? Наконец, Дима что-то такое сказал темным, что они переглянулись, засмеялись, а один даже хлопнул Диму по плечу и произнес по-русски:

— Ну, пилять, ты сам захотел, да?

И разговор как-то быстро закончился. Я нахмурился: перед тем, как прикрыть базар, темные несколько раз повторили имя «Раиль». Раилем Шарафутдиновым, как вы помните, звали нашего друга Шерифа. Я не знал, что и думать.

Дима о чем-то попросил, и ему разрешили. Все трое вернулись в машину. Что происходит за тонированными стеклами, я не видел. Минут десять спустя дверца открылась, и Дима, шатаясь, выбрался наружу. Укол подействовал, как выстрел: он сперва неловко опустился на песок, потом упал набок. Водитель вышел из машины, внимательно поглядел на лежащего, затем захлопнул открытую дверцу, вернулся и сел за руль. «Бмв» завелся и двинулся по песку прочь, выбираясь на дорогу. Я выбрался из кустов и бросился к Диме. Он так и лежал на песке без движения, с закрытыми глазами. «Надо посмотреть зрачки», — мелькнуло у меня в голове. Я встал на колени и попытался это сделать, но каким зрачок должен быть и каким не должен, я не знал.

«Светка», — позвал я, и она вылезла тоже. Увидев то, что видел я, она перепугалась до полусмерти. Мне показалось, что она вот-вот убежит. Я поднялся и постарался ее успокоить. А потом снова присел на корточки и попробовал найти пульс: запястье Димы было холодным, но какой-то пульс, кажется, прощупывался. Что делать дальше, я не знал. Ну, то есть, я знал только, что делают в подобных случаях те редкие люди, которые еще не привыкли находить на лестничной площадке или на автобусной остановке тела умирающих от передоза наркоманов.

Такие добрые люди вызывают врача. Они звонят по телефону, и скромный пожилой доктор приезжает в сверкающей белой карете (бог знает, почему эти неказистые машины называют каретами), и выходит из этой кареты, и оказывает больному свою скорую и бескорыстную помощь. Вот только добрые люди с некоторых пор встречаются редко. А на месте доктора обычно оказывается толстый медбрат с помятым после вчерашнего лицом, который и забирает страдальца в больницу для бедных.

Наконец, позвонить доктору мы просто не могли: как я уже говорил, сотовых телефонов у нас не было. В те годы они стоили немалых денег, и даже в лучшие времена отец так и не собрался подарить мне такой.

Но жалеть об этом сейчас было некогда. «Светка, я не могу его так оставить. Вызови скорую, — попросил я. — Или вон до больницы добеги. Сделаешь?» Она кивнула и, спотыкаясь и оглядываясь, пошла прочь от реки, в сторону городских кварталов, туда, где высилось серое здание городской больницы — это из ее пыльного двора мы совсем недавно выезжали кататься на нашем автобусе.

— Данияр, — позвал я. — Данияр, это я, Петр. Друг Шерифа… твоего брата друг. Ты меня слышишь?

Он не слышал. Я похлопал его по щекам, попробовал трясти по-всякому, как Джон Траволта эту телку в фильме «Pulp Fiction». Они там делали укол камфары прямо в сердце. Но их телка, эта глазастая Ума Турман, была птицей высокого полета, она клевала своим длинным носом совсем другие зернышки — куда уж нам, — так что способ мог и не сработать. Еще, как я знал, в таких случаях наркоманам и алкоголикам ставят капельницу с реланиумом. Ни камфары, ни капельницы под рукой не было. Оставалось ждать.

Пока я размышлял об этом, человек на песке шевельнулся, и его веки дрогнули. Вспомнив где-то слышанный совет, я переложил его на бок: вдруг у него начнется рвота? Он дернулся и поджал ноги. Живой, подумал я. Но радоваться было рано. Изо рта бесчувственного Димы текла слюна, он еле слышно хрипел. Мне пришло в голову: если он помрет, что я скажу Шерифу?

— И чем же он таким вмазался, — пробормотал я. — Или вмазали? Какая-то совсем убойная химия.

Дима едва дышал. А вокруг пели птички, доносился шум машин, на том берегу за обширными пустырями виднелся лес, и никому не было до нас дела, как обычно. Самолет не дописал свой иероглиф и исчез, появился новый, но я знал, что у этого тоже ничего не получится.

Через полчаса на дороге напротив нас наконец-то остановилась скорая помощь. Я помахал рукой. Врач, больше похожий на студента, вприпрыжку направился в нашу сторону. Добравшись и увидев скорчившееся на песке тело, только хмыкнул. Нужно было принести носилки. Потом дотащить больного до машины. Это заняло еще минут десять. Мне с вами поехать? — спросил я. А зачем, ответил врач. Дело привычное. Я позвоню родственникам, сказал я. Так вы знакомы? — спросил врач без интереса. Ладно, звони. Пусть родственники приедут, заберут. Выдача тел с трех до четырех. Это я так шучу, ты не подумай плохого. Работа собачья, сам видишь.