Как изменить эту траекторию для миллионов американских детей, чтобы они смогли стать разработчиками следующего поколения спутников? Небольшой, но мощный документ, опубликованный в 1983 году, ответил на этот вопрос, предупредив страну о том, что «нация в опасности». Написанное ведущими учеными, политиками и педагогами, это пугающее открытие озвучивалось так:

Одиннадцать лет спустя, при президенте Клинтоне, рекомендации документа «Нация в опасности» превратились в инициативу под названием «Цели 2000: Акт об образовании в США», ставшую законом 31 марта 1994 года[29]. Чтобы быть конкурентоспособными в новом мире, говорили нам, мы должны к 2000 году достичь высокого уровня в образовании. В числе прочих целей «учащиеся США будут первыми в мире по математике и естественным наукам» (цель 4) и «каждый взрослый американец будет грамотным, а также обладающим знаниями и навыками, которые необходимы для конкуренции в глобальной экономике и осуществления прав и обязанностей гражданина США» (цель 5)[30]. Это была высокая планка. В нашей стране у каждого штата свой набор норм и целей. Пытаться достичь общенациональных стандартов — все равно что решетом воду носить. Но президент Клинтон пришел в Белый дом и ушел из него, а каких-либо реальных признаков улучшения образования не наблюдалось.

Именно в этом историческом контексте администрация Джорджа Буша объявила о новом широком спектре реформ обучения. Многие предыдущие президенты считали себя поборниками образования, но закон администрации Буша — «Ни одного отстающего ребенка» (NCLB[31]) — должен был стать самой масштабной из всех реформ, основательной перестройкой, призванной поставить обязанности школы и образование детей в центр всех национальных задач. Созвали ученых, занимающихся обучением, чтобы те наметили направление для основательного пересмотра системы образования. Конференц-залы, где мы находились в числе участников этих бесед, наполняла атмосфера надежды на то, что профессионалы наконец начнут работать в тесном контакте с политиками, вместе сокращая разрыв в уровне успеваемости. Но со временем стремление государственных деятелей к быстрым результатам взяло верх, и программу NCLB, как ее стали называть в народе, нагрузили готовыми тестами, узко измерявшими результаты по избранным предметам (чтение и математика). При этом часто оставался открытым вопрос, смогут ли дети применять полученные знания, чтобы отмерить ингредиенты для кексов или одним предложением определить значение слова критический. Мало говорилось и о том, как наилучшим образом использовать науку для более основательного обучения или совершенствования подготовки учителей.

Несмотря на все усилия ученых, педагоги вынули из пыльных потрепанных папок старые тесты, чтобы снова их использовать. Американских детей по-прежнему собирались учить грамотности и математике (забудьте о естественных и гуманитарных науках) и умению отвечать на короткие элементарные тесты, не отнимающие слишком много времени на уроке. В Пенсильвании ученики жертвуют двумя неделями основной программы, чтобы узнать, как сдавать государственный экзамен штата, соответствующий их уровню. Тестирование начинается с 3-го класса и продолжается до конца школы. В New York Times печатается множество историй о слезах, переживаниях и болях в желудках четвероклассников, сдающих важные тесты[32]. Профессор образования Стэнфорда Линда Дарлинг-Хаммонд 30 июля 2011 года сказала участникам марша «Спасите детей» в Вашингтоне:

Пожалуйста, поймите: ученые вроде нас не против отчетности или даже тестов, призванных оценивать реальный уровень обучения. Но мы должны задать главный вопрос: за что нужно отчитываться? Что считается успехом в школе или в жизни? Оценивали ли эти навыки уже имеющиеся тесты? Обучали ли они учителей, как использовать умения, необходимые детям, чтобы те стали счастливыми, здоровыми, думающими, заботливыми и социально адаптированными? Мы сочувствуем таким, как Диана Равич, профессор истории Нью-Йоркского университета, которая была главным архитектором движения за отчетность при президенте Буше. Она и ее команда хотели лучшего для подрастающего поколения и старались ликвидировать этот вечный разрыв в уровне успеваемости между учащимися из семей с низкими и средними доходами. Президент Буш и его команда руководствовались благими намерениями, но в итоге сама Равич в книге The Death and Life of the Great American School System: How Testing and Choice are Undermining Education («Смерть и жизнь великой американской системы среднего образования: как тесты и принцип выбора подрывают образование», 2010) извинилась перед нацией за то, что ошибалась[34].

Увы, эти реформы продолжаются. Закон NCLB был колоссальным провалом. Дети, которым было по четыре года в 2001-м, когда ввели NCLB, спустя 11 лет сдавали тесты Международной программы по оценке образовательных достижений учащихся (Programme for International Student Assessment, PISA). Каковы же их результаты? Стоило предположить, что при всех этих педагогических усилиях они превзошли учеников из других промышленно развитых стран. Но средняя оценка по математике в США занимает 30-е место в мире, что на целых 13 пунктов ниже Словении. По чтению мы двадцатые и отстаем от Финляндии, Польши и Японии. А в естественных науках всего лишь двадцать третьи![35] Запоминание фактического материала не дает хорошего результата в тестах PISA и не готовит к настоящему успеху в XXI веке.