В семье сохранились рассказы о его любознательности. Как-то, рассказывает Коллингвуд, еще совсем маленьким, Чарли принес отцу книгу логарифмов и попросил: «Пожалуйста, объясни». Мистер Доджсон сказал сыну, что он слишком мал, чтобы понять такие сложные вещи. Мальчик внимательно выслушал его; но отцовские доводы, видно, показались ему неубедительными — он настойчиво повторил: «Но объясни же, пожалуйста». Интерес к математике и настойчивость в достижении цели — эти качества проявились в юном Чарлзе Латвидже Доджсоне весьма рано.

Преподобный Чарлз Доджсон помимо обычных церковных служб, заканчивающихся проповедью, читал своим прихожанам лекции — не менее трех в неделю, а также вел занятия в воскресной школе (миссис Доджсон, а позже и подраставшие дети помогали ему в этом). Он никогда не забывал о бедняках, которых было так много вокруг, и, несмотря на растущую семью, помогал им, как мог, из собственных скудных средств.

Когда-то недалеко от пасторского дома был проложен канал, по которому шли тяжелогруженые баржи. Железных дорог в то время было еще немного — впервые они появились в Англии в 1830-х годах и до этих мест еще не дошли. Как рассказывает Коллингвуд, викария беспокоила мысль о том, что баржевики, жизнь которых проходила в основном на воде, были лишены церковного окормления. В газетах писали, что они отказываются покидать баржи ради посещения церкви. Как-то во время прогулки с лордом Фрэнсисом Эджертоном, местным помещиком и крупным землевладельцем, с почтением относившимся к ученому викарию, преподобный Доджсон поделился с ним своими мыслями: «Если бы у меня было 100 фунтов, — я бы превратил одну из барж в часовню». Лорд Эджертон подробно расспросил викария и спустя несколько недель прислал ему письмо, в котором сообщал, что желание его исполнено — часовня на барже сооружена. «Судя по всему, это было первое церковное строение такого рода», — с гордостью замечает биограф Кэрролла. Теперь каждое воскресенье помимо службы в своей церкви мистер Доджсон вел литургию и читал проповедь и в этой часовне.

Первые 11 лет жизни Чарлза прошли в Дарсбери, в пасторском доме с большим садом. Этот дом, стоявший фасадом к югу, был выстроен в 1819–1820 годах местным мастером Томасом Хэддоком; на возведение его было потрачено 1275 фунтов. Сохранился план участка и дома, в котором были прихожая, гостиная, столовая, кабинет, школьная комната, кухни и кладовые, семь спален наверху и два погреба. Рядом с задней дверью, выходившей во двор, находился колодец в три метра глубиной, а на некотором расстоянии от него — хлев для четырех коров, конюшня для двух лошадей и несколько небольших дворовых строений. Дом был сложен из красного кирпича, а в дворовых строениях полы были выложены местным красным песчаником. Позже построили и сарай для двуколки. К сожалению, дом, в котором Кэрролл родился и провел первые годы своей жизни, не сохранился — он сгорел в 1883 году, еще при жизни Льюиса Кэрролла.

Лет двадцать тому назад Английское общество Льюиса Кэрролла и местное Общество Льюиса Кэрролла (Lewis Carroll's Birthplace Society), впоследствии слившееся с «большим» обществом, откупили земельный участок, на котором стоял старый дом, расчистили его и обнесли легкой, скорее символической оградой, отмечавшей границы сада. На воротах, куда легко можно войти, висит большая доска, на которой изящными литерами написано: «Здесь родился и провел свое детство Льюис Кэрролл (1832–1843)». Старый заброшенный колодец, сохранившийся возле дома с тех дней, вычищен, восстановлен и прикрыт крышкой с датами жизни Льюиса Кэрролла и мордой Чеширского Кота — ведь это Чешир, в конце концов!

Во время моего визита в Уоррингтон Джон Уилкокс-Бейкер, секретарь тамошнего Общества Льюиса Кэрролла, вложивший немало труда и средств в этот проект, вручил мне ваучер общества. К тому времени я уже стала членом «большого» общества как русский переводчик «Приключений Алисы в Стране чудес» и «Зазеркалья», а также книги о Кэрролле. Пока что, сказал мне Джон (члены общества называют друг друга по имени), этот ваучер не имеет ценности, но впоследствии, когда сгоревший дом будет восстановлен и на родине Льюиса Кэрролла будет открыт посвященный ему центр, счастливые обладатели такого билета будут иметь всяческие привилегии. Я не стала расспрашивать, какие именно привилегии он имел в виду. Признаюсь, мне приятно просто смотреть на этот ваучер — я храню его как трогательный сувенир. Мне отрадно думать, что дом, в котором родился и жил мальчиком Кэрролл, будет со временем восстановлен. Меня радует мысль, что эта земля принадлежит Обществу Льюиса Кэрролла: на ней не выстроят казино или многоэтажный доходный дом.

Вокруг дома и сада викария, где рос Чарлз, расстилались поля, стояла тишина; редко-редко проезжала мимо телега — это было уже событие, и дети выскакивали из дома поглядеть на нее. Позже Чарлз вспоминал эти годы как самое счастливое время своей жизни. Ему посвящено немало поэтических строк будущего поэта. В стихотворении «Лица, возникающие в пламени» он вспоминает о доме, возвышавшемся средь полей, над которыми веял утренний ветерок: «Счастливый уголок, где я увидел свет…»

Маленький Чарли рос в дружной семье, родители любили детей, уделяли внимание их обучению и воспитанию. Несмотря на то, что учебные занятия отнимали немало времени, у юных Доджсонов его хватало и для всяческих забав и развлечений. По словам первого биографа Кэрролла, Чарли, как всем мальчишкам, нравилось лазать по деревьям, бродить по окрестностям, спускаться в заброшенные мергельные шахты, которых вокруг было предостаточно (когда-то из них добывали осадочные горные породы, употреблявшиеся в строительстве). Чарли любил всякую живность, мог часами наблюдать каких-нибудь улиток или дождевых червей, а в его спальне, по свидетельству родственников, жили на дружеских правах «кое-какие лягушки и улитки».

Жизнь в пасторском доме текла спокойно и размеренно; семья росла — и Чарлз с готовностью принимал подрастающих братьев и сестер под свое покровительство. Порой семью навещали родственники и друзья. Чаще других приезжал мистер Данфорд, которого викарий очень ценил (впоследствии он стал епископом Чичестерским). Регулярно наведывался преподобный Томас Бейн; в то время он был директором классической школы в Уоррингтоне и иногда помогал преподобному Доджсону служить литургию. Чарлз подружился с его сыном Томасом Виром; эта дружба сохранилась на всю жизнь.

Родители редко куда-либо уезжали, еще реже брали с собой детей, поэтому каждая поездка была целым событием. Как-то летом семья в полном составе отправилась в Боумарис на остров Англси в графстве Уэльс. Три дня добирались туда в почтовой карете — железная дорога так далеко не доходила. Боумарис славился живописным расположением, а также новинками технического прогресса. Доджсоны осмотрели местные достопримечательности: подвесной мост с тяжелыми железными цепями и опорами и средневековый замок с длинными коридорами и подвалами. Возможно, Кэрролл вспомнил об этом замке, когда рассказывал девочкам Лидделл о приключениях Алисы под землей. Поездка надолго запомнилась детям.

Однажды родители отправились в Халл, город на западном побережье, где жил дедушка Доджсон, который был серьезно болен. Оттуда мать написала Чарлзу. Он очень дорожил этим письмом — первым, адресованным лично ему. Мать была всегда занята и редко писала детям. Опасаясь, как бы сестренки не измяли и не испачкали материнское послание, Чарлз написал на конверте: «Брать это письмо запрещается — оно принадлежит Ч. Л. Д.». Подумав, он прибавил: «Покрыто липкой смолой, которая пачкает пальцы».