Однако Мэй была неумолима:

– Возможно, нам и не придется что-то делать. Ты видела, как он взглянул на тебя, когда я упомянула, что ты говоришь на четырех языках? Он словно по-новому тебя увидел. У него мало времени. Ему необходимо как можно скорее найти репетитора. Он в отчаянии, Клэр.

В отчаянии? Клэр вздрогнула. Это, конечно, не лучшая рекомендация. Она предпочла бы, чтобы он пришел к ней из уважения к ее знаниям, а не от отчаяния. Но она тоже испытывала отчаяние и, как никто другой, понимала его чувства.

– Боюсь, ему будет неловко обратиться ко мне с такой просьбой…

Мэй перебила ее, явно начиная терять терпение:

– Тогда отправь ему письмо сама! Напиши, что слышала о его ситуации и будешь рада помочь. Уверена, он не предаст твое письмо огласке. Он и так чувствует себя неловко. И пока он не получил это вожделенное назначение, ему меньше всего нужен скандал. В лучшем случае он примет твое предложение, в худшем – вежливо откажется. В любом случае тебе ничто не угрожает.

Экипаж резко остановился около особняка Стэмфордов. Клэр пришло в голову, что Джонатан окажется в выигрыше, если примет ее приглашение. Если же нет, то слишком многое потеряет. Однако ей совершенно не хотелось, чтобы их с Джонатаном Лэшли объединяло лишь отчаяние.

– Джонатан, я в отчаянии, и это еще мягко сказано. В последний раз, когда ты говорил по-французски на торжественном приеме, ты едва не разжег войну! – Сэр Оуэн Дэнверс, глава английского дипломатического корпуса в Центральной Европе, сидя за столом в кабинете Уайтхолла, раздраженно взглянул на Джонатана.

– Я всего лишь неправильно произнес одно слово…

Он уже устал это обсуждать, устал об этом думать. Все это слишком сильно напоминало ему о том, что ситуация изменилась в худшую сторону.

– И едва не разжег войну! – сердито повторил Дэнверс. – Похоже, ты просто не учел серьезность положения. – Он понизил голос. – Ты нужен мне в Вене, ты мой человек, но в тот день ты умудрился оскорбить французского посла, явившегося с визитом.

Из-за неправильно произнесенного слова случился казус. Спорным словом оказалось слово beaucoup, что означало «много». Однако Джонатан произнес его, как beau cul. Будто бы он отметил, что у этого самого посла отличная задница. На самом деле это недоразумение просто раздули до невероятных размеров. И конечно, никакой войны не случилось, а потому глупо постоянно возвращаться к тому, чего не произошло.

Джонатан провел рукой по волосам и глубоко вздохнул. Он предпочитал думать о том, что возможная война была предотвращена, а не развязана. Он был неисправимым оптимистом. А Дэнверс, судя по всему, нет. Но как ни старался Джонатан смягчить этот инцидент и посмеяться над ним, он не мог отмахнуться от неприятной мысли, что многое могло бы быть иначе, не соверши он подобную ошибку семь лет назад.

– Вы должны меня понять, – продолжил Дэнверс. – Вы умны и проницательны в том, что касается нюансов, связанных с Османской империей и Австро-Венгрией. Вы мгновенно находите точки соприкосновения и точно определяете соотношение сил. Вы с легкостью читаете по-французски, потому идеально переводите документы и читаете переписку. И при необходимости вполне сносно изъясняетесь на бумаге, так что это меня не беспокоит. Но, черт возьми, вы не в состоянии нормально говорить. А ведь когда-то изъяснялись вполне бегло.

В этом и заключалась загвоздка. Он неплохо говорил по-французски до того несчастного случая, когда исчез его брат Томас. С того момента его разум немного помутился. Джонатан встал и подошел к высокому окну, из которого открывался вид на Темзу.

Его беспокоило, какое решение примет Оуэн Дэнверс. Он мог выгнать его или же дать еще один шанс. Назначение в Вену зависело исключительно от рекомендаций Дэнверса. Джонатан налил себе бренди из хрустального графина, стоявшего на столике около окна.

– Вы знаете, что для меня значит этот пост, Оуэн, – спокойно произнес Джонатан и, не торопясь, отпил глоток бренди.

Этот пост означал слишком многое. Он мог бы восстановить мир и тем самым отдать дань памяти брата, мог бы сделать так, чтобы жертва брата в Ватерлоо обрела смысл. Джонатан мог бы доказать миру, что он не просто наследник виконта, что он не просто человек, которому повезло родиться в состоятельной семье раньше своего брата и унаследовать титул и богатство.

– Черт подери, я знаю, Джонатан, я давно отослал бы тебя, если бы не знал, как усердно ты трудился и как отчаянно ты желаешь получить этот пост. – Оуэн Дэнверс смягчился и печально вздохнул. Он был всего на два года старше Джонатана, но уже добился того, чего хотел Джонатан.

Слово «хотел» не совсем подходило в данной ситуации. Он желал этого с такой неистовой страстью, что готов был подчинить этой цели всю свою жизнь, даже жениться. Отец Сесилии Нотэм, лорд Белвур, обладал огромной властью в парламенте. Белвур ясно дал понять ему, что поддержит его кандидатуру на этот пост, если Джонатан женится на его дочери. И подчеркнул, что, если Джонатан откажется жениться на Сесилии, он полностью лишит его поддержки. Сесилия всегда получала то, что хотела. А она еще в прошлом сезоне решила стать будущей леди Окдейл. С тех пор она мертвой хваткой вцепилась в Джонатана и не выпускала его. Ему все равно когда-нибудь пришлось бы жениться. Это была вполне достойная партия, однако Джонатан сильно сомневался, что этот брак мог перерасти в нечто большее, чем в обычный брак по расчету.

Оуэн положил руку ему на плечо и тихо заговорил:

– Нам всем его не хватает. Томас был отважным человеком. Он погиб, служа своей стране, честно и благородно. Прошло много времени, но иногда мне кажется, что я слышу его смех. Недавно я обернулся в клубе, ожидая увидеть его, но понял, что ошибся.

– Я знаю. Со мной тоже такое бывает. – Джонатан умолк, чтобы собраться с силами. – Ты правда думаешь, что он погиб? – тихо спросил он. Эту мысль он произносил вслух только в присутствии особенно близких людей. Прошло слишком много времени, и все знакомые считали абсурдными его попытки ухватиться за нелепую надежду. Но тело брата так и не нашли. Томас просто исчез.

– Прошло слишком много времени, Джонатан, – с горечью произнес Оуэн.

– Он ведь был так молод. – Джонатан вздохнул, не в силах скрывать свои чувства. – Ему едва исполнилось двадцать.

– Он оказал нам честь своей жизнью. – Оуэн откашлялся. – И мы окажем ему честь в ответ. Джонатан, ты нужен мне в Вене. Что для этого нужно сделать? – Оуэн помолчал, чтобы немного успокоиться. – Есть хоть какой-то прогресс? – спросил он осторожно.

– Мне необходимо время… Мне необходимо найти другого репетитора и продолжить занятия.

В памяти Джонатана возникли проницательные карие глаза, и он услышал вежливый голос: «В слове bonjour r в окончании не произносится». Возможно, его проблему нельзя решить путем упорных занятий. И все же он должен попытаться. Ради Томаса.

– Мы должны назначить человека на этот пост до окончания сезона, Джонатан. Эллиот Уайзфилд сгорает от нетерпения, и, если у тебя ничего не выйдет, нам придется назначить на пост в Вену лорда Вэйборна уже к Новому году. У меня там неплохие специалисты – виконт Сен-Джаст, Мэтесон и Трусдэйл, однако ситуация в Центральной Европе сейчас крайне напряженная.