Сейчас у Гранина в распоряжении находилась схема-работяга, которая уже умела поэтапно, по крупицам отслеживать все изменения, происходящие в потоке. Если стенд будет сдан – позволят ли Гранину-ученому заниматься темой, которая не была изначально внесена в утвержденный руководством института и техсоветом научный план? Не передадут ли его наработки смежникам? Не лишат ли шанса проявить себя?

Вот по этой самой причине Аристарх предпочитал не спать ночами, именно поэтому приходил в институт в то время, когда другие сотрудники отдыхали. Если у него получится на основе данных, непрерывно получаемых от собранного на стенде экспериментального лабораторного образца, математически рассчитать процесс развития турбулентности, то и способ обуздать ее обязательно найдется. А это уже тянуло на открытие!

Вот только пока, к сожалению, он не сильно продвинулся.

На сегодняшнюю ночь он запланировал наблюдения за поведением потока в условиях воздействия мощного электромагнитного поля. Генератор, собственноручно собранный им и укрытый до поры до времени под одним из верстаков, был извлечен на свет, сориентирован относительно стеклянной трубки и подключен к сети. Аристарх вписал в книжечку краткую информацию об исходных настройках и провел первый замер. Затем – сдвинув на миллиметр регулировочный лимб, второй. Затем третий, четвертый, десятый… Турбулентность издевательски хихикала где-то поблизости, но не желала показываться. Гранин постепенно увеличивал напряжение, менял нагрузку и, словно четки, перещелкивал оптические фильтры, пропускающие сквозь себя лазерный луч. После сотого замера казалось, что уже сам воздух наэлектризовался до предела, однако стрекочущие самописцы по-прежнему не выдавали ничего нового. И не понять: то ли сегодняшние исходные параметры слишком идеальны для возникновения турбулентности, то ли электромагнит препятствует этому.

В очередной раз проведя по мокрой от пота лысине расчесывающе-приглаживающим движением, Аристарх длинно выдохнул. Он готов был закончить на сегодня, чтобы хоть немного вздремнуть перед началом рабочего дня, как вдруг ему почудилось слабое движение. Нет, в лабораторию никто не проник, никто не наблюдал тайком за его экспериментами – просто от стеклянной трубки с циркулирующим внутри солевым раствором вдруг пошел пар. Тонкие полупрозрачные струйки пошевеливались, будто живые, изгибались, создавая иллюзию движения, завязывались узелками, чтобы уже через пару секунд развеяться, растаять. Откуда пар?! Температурный режим соблюден, ни электромагнитное поле, ни лазерный луч не должны были нагреть стекло до такой степени, чтобы случайно осевшая на трубке атмосферная влага начала интенсивно испаряться с поверхности! Да и сколько ее – атмосферной влаги?! Неужели нарушена герметичность?

Недоумевая, Аристарх обошел стенд и приблизился к резервуару с противоположной стороны. Он едва успел протянуть руку к трубке, чтобы на ощупь определить ее нагрев, – и тут же произошло сразу несколько мелких событий.

Во-первых, мигнул свет. Перепады напряжения случались крайне редко, и на этот случай бытовая сеть была отделена от промышленной. Даже если в электрическом щитке выбьет все пробки и целый этаж института погрузится во мрак, на ходе экспериментов это никак не должно отразиться – это аксиома.

Во-вторых, нежданно-негаданно зазвонил телефон.

В-третьих, стеклянная трубка, в которую упирался ставший переливчато-розовым из-за клубящегося пара лазерный луч, внезапно сухо крякнула и покрылась мелкой сеткой трещин.

А потом раздался взрыв.

Гранин отшатнулся, в тот же миг его подбросило и швырнуло назад. Изгибая шею, отворачивая лицо от летящих осколков, Аристарх увидел стремительно надвигающуюся стену лаборатории. Ни сгруппироваться, ни смягчить удар руками он уже не успевал – так и летел беспомощным кулем в собственную сгущающуюся на стене тень. Время будто замедлило свой бег, и казалось, что сердце отстучало с десяток тактов, прежде чем ученый осознал происходящее.

«Ну, вот и все, – пронеслось в голове. – Сейчас меня не станет».

Хруст шейных позвонков, алая кровь на белом халате – все это так ярко представилось сжавшемуся от ужаса Аристарху, что на краткую долю бесконечной секунды он поверил, будто все это уже случилось, и сам он наблюдает за собой со стороны. А в следующую долю пришли досада и злость: а как же отдельная квартира и красавица-жена?! А как же всеобщее признание?!

Пляшущая на стене тень, вот эти бесформенные очертания барахтающейся в полете фигуры, на которые Гранин уставился расширившимися зрачками, должны стать последним, что суждено было ему увидеть в жизни. Однако с каждой краткой долей бесконечной секунды тень менялась, приобретала объем и густоту, словно огромная капля жирной нефти, словно накачанный податливым мраком упругий воздушный шар. О такую тень невозможно разбиться насмерть – в ней можно завязнуть, как в дегте, или отскочить от нее, словно от каучуковой автомобильной камеры, или…

Не произошло ни того, ни другого, ни третьего.

Аристарх рухнул и проехался по полу, раздирая халат, а вслед за ним предплечье и локоть. Еще несколько мгновений он лежал неподвижно, пытаясь унять колотящееся сердце. Почему он не врезался в стену? Почему не свернул себе шею? Почему пол под щекой такой шершавый, будто не из плиток выложен, а из грубой щебенки?

Затем ему стало холодно – так холодно, словно вместе с ужасом из него постепенно выходило все нутряное тепло. «Коченею я, что ли? – подумал он, делая попытку приподняться. – Точно! Все-таки расшибся, а труп мой коченеет! Сейчас душа подымется над телом, и ты, Ристаша, увидишь себя изломанного, искромсанного и мертвого…»

Размышляя над тем, может ли душе быть больно и холодно, он поочередно подтянул под себя колени, утвердился на четвереньках и огляделся.

Он был не в лаборатории. В какой-то момент ему показалось, что и не в институте, но мрачное каменное помещение очертаниями своими повторяло институтский коридор и ряд лабораторий в нем. Внутренние стены-перегородки отсутствовали, вместо них в воздухе трепыхалось нечто, похожее на марлевые занавески. Видимо, сквозь одну из них Аристарх пролетел головой вперед – и оказался на полу коридора, за пределами лаборатории.

Мысль о загробном мире ученый Гранин отмел сразу же. Разумеется, это не Рай, не Ад и не Чистилище. Это… это некое пространство, в которое он переместился вследствие эксперимента, пошедшего не так, как полагалось. Мощный генератор электромагнитного поля, самый современный полупроводниковый лазер, высокое напряжение – все это в комплексе дало вот такой эффект, который наверняка можно объяснить с точки зрения физики.

Здесь было очень сумрачно и холодно; на каменной кладке наружных стен и шершавом полу, будто в сыром и затхлом подземелье, рос мох, синеватый, едва заметно шевелящийся – от сквозняка, не иначе. Еще здесь было невероятно трудно дышать – наверное, концентрация кислорода в этом мире была пониженной. А может, и впрямь похожее изнутри на институт помещение находилось под землей, в гигантском запертом подвале, без доступа свежего воздуха.

Поднявшись, Аристарх сделал шаг, другой. Видимо, взрыв и падение не прошли для него бесследно – голова кружилась, ноги едва держали, да еще мороз пробирал до костей, что делало этот мрачный мир окончательно неприветливым. Сюда бы попасть, будучи подготовленным морально и физически, вооруженным с научной точки зрения… Но для начала нужно как-то попасть обратно.