Заслышав стальные нотки в моём голосе, развеселившийся Борис тут же притих, виновато опустив долу шальные серые глаза, опушенные мохнатыми ресницами. Я всегда завидовала его роскошным ресницам, теперь же его телячий взгляд вызывал у меня раздражение.

– Дед не врёт, а рассказывает как было, – сухо продолжала я, с трудом сдерживаясь, чтобы не наорать на балагура. – С дедом часто консультируются нынешние силовики. Мне другое интересно, – решила я от греха подальше сменить тему. – Когда господин Седых удостоит меня аудиенции?

– Следователи вообще не любят адвокатов, – подбодрил меня друг. – Мы можем проторчать здесь до вечера, а он тебя так и не примет.

Вопреки прогнозам Бориса, буквально через минуту дверь кабинета открылась и меня пригласили войти. Следователь мне сразу не понравился. Сидя за столом, он что-то строчил на листе бумаги, вложенном в картонную папку, и даже не повернул большую лысую голову в мою сторону. Наконец он закончил писать и обратил ко мне щекастое лицо. Равнодушно выслушав просьбу позволить ознакомиться с делом Мызина, работник прокуратуры окинул меня холодным взглядом и проговорил, протягивая папку с материалами дела:

– Завтра планирую предъявлять обвинение. Не вижу здесь особых проблем. Дело предельно ясное – парень разнервничался, не совладал с эмоциями, что привело к плачевным последствиям. Склоняйте его к признанию – меньше дадут.

– Учту ваши пожелания, – парировала я. И тут же решила поставить Седых на место. – На мой взгляд, всё не так очевидно. Может оказаться, что Мызин невиновен.

– Да что вы говорите? – усмехнулся следователь, тряхнув щеками. – Такого виноватого ещё поискать. Пока я опрашивал других студентов, подозреваемый заперся в туалете и замывал кровь на куртке. А в его сумке был обнаружен кинжал со следами крови, предположительно, потерпевшего. Правда, без отпечатков пальцев, но теперь все стали грамотные, знают, как не оставить на орудии убийства своих следов.

Слушая его разглагольствования, я сосредоточенно пожевала кончик ручки, думая, что бы ему такого ответить, пригладила рыжие вихры и не нашла ничего лучшего, чем произнести банальность:

– Вы не думаете, что парня подставили?

– Начитались палп фикшн, Агата Львовна, – почти ласково проговорил Седых. – Вам мама вашу тёзку вместо сказок читала на ночь?

Он засмеялся своей шутке дребезжащим смехом, а отсмеявшись, продолжил совершенно другим тоном, не предвещающим ничего хорошего:

– Владимир Мызин – не опальный олигарх и не бандитский авторитет, чтобы его подставляли. Вы слишком молоды и романтичны, вот вам и мерещатся всякие глупости. Уж поверьте моему опыту, Мызин и есть убийца.

– А как же принцип «ищи, кому выгодно»? Вы проверяли наследников профессора? – не унималась я.

Следователь довольно хмыкнул и откинулся на спинку стула. В его лысой, как бильярдный шар, голове отражались лампы дневного света, и я, дерзко смотревшая прямо в лицо своему оппоненту, нет-нет да и поглядывала на муху, задумчиво блуждавшую среди нестерпимо ярких бликов.

– Прямая наследница Петра Михайловича Черненко – его родная сестра, разведённая бездетная женщина, – довольным тоном сообщил Седых, покачивая головой из стороны в сторону. При этом отражения ламп скользили по его лысине, как софиты по сцене, по очереди наползая на любопытное насекомое. – И у неё есть железное алиби – дамочка была в театре, никуда не отлучалась с первого до последнего акта, и подтвердить это берутся порядка четырёх человек, сидевших на соседних местах. Других близких родственников, заинтересованных в смерти Черненко, не имеется.

– Я всё равно выясню, кто на самом деле убил профессора, – пригрозила я, не спуская глаз с артистичной мухи. – Нельзя же сажать невиновного человека.

– Это у вас по молодости, – снисходительно улыбнулся следователь и, проследив за моим взглядом, с силой тряхнул головой. Неугомонное насекомое покинуло эстрадную площадку и устремилось к потолку. – У нас как у врачей – сначала каждого пациента через себя пропускаешь, а потом относишься к ним как к рабочему материалу. С возрастом пройдёт. А Мызин виновен, это я вам говорю как сотрудник прокуратуры с десятилетним стажем. Я таких «невиновных» перевидал видимо-невидимо. Так что успокойтесь, госпожа адвокат, и не мешайте мне работать.

– А может, отпустите моего подзащитного под подписку о невыезде? – с надеждой глядя на следователя, на всякий случай спросила я, хотя прекрасно знала, что он мне ответит.

– Об этом не может быть и речи, – отрезал Седых. – Парень наглым образом уничтожает улики, а вы хотите, чтобы я его отпустил? Лучше объясните Мызину, что чистосердечное признание пойдёт ему на пользу.

– Мы ещё посмотрим, что ему пойдёт на пользу, расселись тут, работать не хотят, думают, что дело само собой раскроется, – забирая из рук следователя папку с делом и направляясь к принтеру, бурчала я под нос, в душе рассчитывая, что собеседник меня слышит.

Сделав ксерокопии имеющихся документов, я вышла от следователя, прогнала Бориса на работу и отправилась знакомиться с подзащитным.

В следственный изолятор я поехала не одна, сопровождать меня вызвалась Юля Щеглова. На этот раз невеста подзащитного была без машины и всю дорогу расспрашивала меня о перспективах дела, недоумевая, почему Володю до сих пор не выпустили под подписку.

– Ну как же они не понимают, что Вова никого не убивал! – вытирая текущие по щекам слёзы, расстраивалась клиентка.

В светлом шерстяном пальто и с собранными в хвостик волосами Щеглова казалась хрупкой школьницей. Искоса поглядывая на пассажирку, я от души жалела бедную девочку, и больше всего в этот момент мне хотелось встать грудью на её защиту, только бы не видеть слёз на милом Юлином лице.

– Но факты говорят об обратном, – осторожно возразила я, опасаясь своими словами расстроить бедняжку ещё больше. – Откуда-то ведь взялся кинжал в сумке вашего жениха. Да и испачканную кровью куртку Володя зачем-то пытался замыть.

– Где он умудрился испачкать куртку? – всхлипывала Юля, сокрушённо качая головой. – И этот кинжал! Откуда он у Вовки? Как вы думаете, Агата, может, кинжал ему подкинули?

– А знаете, Юля, вы можете оказаться правы, – задумчиво протянула я, почёсывая лоб.

Я и сама об этом думала. А вдруг и правда улики подкинули? Мызина я не знала, но, глядя на то, с какой трогательной решимостью отстаивает невиновность друга его девушка, искренне хотела верить, что это именно так.

– Орудие убийства имел возможность подложить в сумку тот же Гарик Миносян, с которым в ту ночь пил в машине водку ваш жених, – рассуждала я. – Миносян вполне мог дождаться, когда от дома профессора уедет Володя, вернуться и убить несговорчивого преподавателя, после чего отправиться к магазину, увидеть там Мызина, воспользоваться случайностью и во время совместного распития водки подбросить кинжал ему в сумку, попутно испачкав куртку Володи кровью убитого.

– Я вам говорю, Гарик пойдёт на что угодно, лишь бы в армию не идти! – тряхнула кудряшками Юля.