– Важняк-то новенький наш далеко пойдёт. – Встав для пущей важности на цыпочки и подняв к потолку большой палец, Тимошкин продефилировал между столиками гособвинителей, закатив глаза.

– Если вы имеете в виду Жогина, – достав папироску, тряхнула седеющей шевелюрой Стефания Карловна и традиционно направилась к окну, распахнув настежь форточку, – то он значится в аппарате прокурором следственного отдела, а не следователем.

– Неважно кем значится, – не смутившись, царственно парировал Тимошкин, – главное, что Аргазцев поручил ему расследовать дело бывшего нашего коллеги Андреева, значит, де-факто[5] он следователь.

– Как?! – одновременно всплеснули ручками Кира Сергеевна с Любовью Исаевной и кинулись за косметичками.

– Чем провинилась Зинина? – опережая подружку, принялась разжигать костёр одна.

– Не собралась ли наша прославленная следовательша на пенсию? – подлила масла в огонь вторая.

– Зоя Михайловна бодрее всех нас, хоть и войну прошла, – буркнул в защиту Стрижевский, раскрывая страницы очередного раритета, мгновенно выскочившего из ящика его стола.

– А что Терноскутова? – пристроившись у подоконника и сердито стреляя колечки дыма в форточку, пыталась удерживать позицию Цвингер. – С мнением начальника следственного отдела уже перестали считаться?

– Аглая Родионовна как раз и проявила инициативу, – ехидно хихикнул Тимошкин. – Чем уж ей Андреев так насолил, не ведаю, но не сомневаюсь, молодой да ранний Жогин настряпает бывшему районному прокурору по самое не хочу.

– Андреев угробил себя сам, – подал голос ценитель старинных книг, не подымая головы. – Пьяным сел за руль служебного автомобиля ночью, превысил скорость и сбил мужичка, переходящего улицу. Чего ещё надо для уголовной статьи?

– Семь лет! – вскрикнула чувствительная Кира Сергеевна. – А скончается пострадавший в больнице – все десять… Угодить в колонию в самом расцвете, ведь жил и служил закону!..

– Дура лекс, сэд лекс[6], – беззаботно блеснул познаниями Тимошкин.

– Столько не дадут, – оторвалась от зеркальца скептичная Любовь Исаевна. – Пострадавший поправляется, и поговаривают, заявление написал, что прощает водителя.

– Да что его прощение? – досадуя, Ипполитова неудачно смазала тушь на глазах и прихлопнула в сердцах по столу ладошкой. – Найдёт причуда на судью и загремит прокурор на всю катушку. А какой был мужчина!

– Что ты его хоронишь? – одёрнула приятельницу Филозова. – У него сильный адвокат, найдёт лазейку, заявит ходатайство, то да сё…

– Многое и от следака зависит. – Виталик Стрижевский, хотя и был самым молодым в этой компании, но успел проявить себя и с его мнением считались.

– Вот и я говорю, – тут же воспрял Тимошкин и будто случайно придвинулся к его столу. – Жогин уже успел отличиться, наломал дров перед тем, как к нам попасть.

– Интересно? О чём это вы? – серые глаза Стефании Карловны засвинцели, все хорошо знали о её дружбе с Терноскутовой; начальница следственного отдела порой не гнушалась советоваться с Цвингер, прежде чем решать особо казусную проблему и окончательно идти с особо сложным уголовным делом к прокурору области, впрочем, не скрывалось это и от Аргазцева; бывало, и он собирал такие большие советы, приглашая на обсуждение Лейбу с Цвингер и Терноскутову, но, утверждая обвинительное заключение, решение всегда принимал сам.

– А дело об изнасиловании школьницы забыли? – многозначительно оглядел всех Тимошкин. – Завалил его Жогин, угробил, подсудимого оправдали и освободили из-под стражи. Сама Максакова председательствовала. Авторитет в областном суде!

– Оправдали одного из пяти преступников, – покосившись на Тимошкина, нахмурился Стрижевский. – Кстати, оправданный был четвёртым по счёту и на следствии потерпевшая его твёрдо опознала. Я дело изучал лично по поручению Матвея Ароновича на предмет опротестования оправдательного вердикта. Удивительно, но почему-то опытнейшая, как вы заявляете, Максакова, оставила эти обстоятельства без внимания.

– Гляжу я на вас, – хмыкнул Тимошкин, – мастера вы шашками махать после драки. Был бы по тому делу следак стоящим спецом, комар носа не подточил бы.

– Это как сказать… – не отводя глаз с улицы, мрачно покачала головой Цвингер и резко обернулась к Тимошкину. – А известно ли вам, любезный наш осведомитель, кто отец того оправданного?

Тимошкин затоптался, смутившись; вопрос застал его врасплох, а, похоже, ответ ему был известен и обнародовать его помощник прокурора явно не собирался.

– Как же так? – скривив губы, Цвингер зло вмяла окурок в дно пепельницы. – Генеральный прокурор страны официально объявил общий надзор, который вы представляете, нашей разведкой. Это значит: всё видеть, всё слышать, всё знать!

– Какое-то странное значение вы придаёте отцу, Стефания Карловна, – невнятно пролепетал Тимошкин, – отец за сына, знаете ли… – И смолк, чувствуя, что запутался.

– Как раз отец – за сына! – оборвала его взвинченным тоном Цвингер. – Его отец рулит крупнейшим рыболовецким колхозом, а главное – он член бюро областного комитета партии!

– К чему вы это, Стефания Карловна?.. – мямлил Тимошкин, совсем теряясь. – Я вам про Ерёму, а вы…

– А я про Фому! – Давая понять, что разговор окончен, матрона с высоко поднятой головой прошествовала было к своему столу, но внезапно замерла на полпути.

Дверь кабинета начальника отдела распахнулась и, приводя всех в замешательство, на порог выбрался громоздкий Лейба. В горячке забыв трость, он слегка покачивался, но, опершись спиной на дверной косяк и обретя надёжную опору, медленно наливаясь краской, он смерил Тимошкина гневным взглядом и холодно произнёс:

– Не стану извиняться, но я невольно подслушал концовку полемики. Скрывать не стану, на многое она открыла мне глаза, но об этом позже. Сейчас же я хотел огорчить вас, Аркадий Маркович. Да-с, огорчить! На незаконный приговор суда мною подготовлен проект протеста.

При этих словах, хлопнув в ладоши, Виталик Стрижевский подскочил с места, едва не сбив с ног Тимошкина, Ипполитова с Филозовой застыли с открытыми ртами, а Лейба продолжал:

– Сложный, должен сказать, чрезвычайный прецедент имел место в судебном процессе по обсуждаемому только что уголовному делу. В моей практике такого не наблюдалось. Однако и Аргазцев согласился с моими доводами. Протест прокурором области подписан, и теперь законность оправдания проверять будет Верховный суд республики.

Проявляя незаурядную юркость, Стрижевский ловко проскользнул мимо начальника в кабинет и, возвратясь, с поклоном вручил ему трость.

– Похвально, юноша, похвально, – благожелательно повела глазами Стефания Карловна.