Остановилась уже перед входной дверью. И то только для того, чтобы замок открыть. Вот сейчас я увижу Рому! Услышу, как он рад меня видеть! Выбежала радостная и довольная в подъезд. И увидела ти-ши-ну. Услышать ее я бы через взрывы фейерверков и петард точно не смогла. Но зато теперь я знаю, как выглядит самая подлая тишина в подъезде.

Со слезами моими она тоже уже познакомиться успела.

Роман

Мне срочно надо было выпить. А шампанское, как назло, закончилось. Пришлось идти за добавкой. По дороге сюда на углу я приметил круглосуточный магазинчик. Вот туда я и подамся.

Единственная загвоздка — домофон. Но я же хитрый и умный. Знаю, что надо монетку подложить, тогда не закроется полностью. Только вот где бы ее взять? У меня такого добра отродясь не бывало. Пошарил глазами по полу подъезда, почувствовал себя бомжом. Не нашел.

Пошел звонить по квартирам, стишки рассказывать. Почувствовал себя Дедом Морозом. Уж лучше бы бомжом был, тогда хоть позора моего никто не видел.

В конце концов недовольный, но счастливый с монеткой в руках я победно пошел к магнитной двери. С видом триумфатора прошествовал за порог.

На улице было холодно и скользко. Сразу захотелось обратно в подъезд.

«Ладно, сейчас по-быстренькому сбегаю и вернусь,» — только подумал и поскользнулся на шкурке банана, валяющейся на дорожке. И кому тут, мать его, пожрать приспичило, будь он неладен?

Лежу и салютами любуюсь. А нога болит так, что, кажется, я весь из боли состою. «Подвернул,» — думаю.

— Поломал, — сказали врачи скорой помощи.

Да уж, весело год начинается. Пустая квартира, поломанная нога. А дальше что? Точно бомжевать пойду по ходу.

Благо мне бригада скорой помощи хорошая попалась. Оливье накормили и домой довезли. Так еще и за проезд брать отказывались. Не ребята, а просто золотца.

Я, правда, с собой вискаря из бара потом им дал. Ну, когда они меня в квартиру доставили. Костыли-то в новогоднюю ночь как-то неохотно продаются.

Дверь закрылась, и остался я в доме один. Тишина такая, хоть волком вой. Грустно. Был бы женщиной, точно разревелся бы. А раз я мужик, значит напьюсь.

Самому пить стремно было, чай не алкоголик. Еле до пульта на одной ноге допрыгал, телевизор включил. Нашел какую-то новогоднюю программу и с ведущими чокаться начал. А чего, веселые ребята оказались.

Потом, кажется, Любе еще звонить пытался. Но не уверен, может показалось, а может приснилось. Я же с горя вхлам напился. Заснул прямо перед телевизором.

На следующий вечер меня будить пришла Вика. Она вроде бы перед этим звонить пыталась, а я ей что-то непристойное ответил и пообещал накостылять, в прямом смысле слова, конечно.

Вот она и распереживалась, приехала меня проведать. Я подумал, что в Новом Году все по-новому должно быть. Только рот открыл, чтоб ее с фирмы попросить, а она говорит:

— Знаешь, Ром, я тут сказать тебе кое-что хотела. В общем, я уволиться решила. Заграницу пожить поеду.

Челюсть у меня отпала. Какая заграница? Разве что страны СНГ. Вика ж языков вообще не знает. Никаких, кроме родного.

— А куда? — полюбопытствовал я. — И надолго?

— В Швейцарию поеду. Пока недельки на три-четыре. А там как пойдет. Я уже в языковую школу записалась. Учить буду и английский, и немецкий сразу. Стану полиглотом. Будешь мне завидовать.

Я голову почесал. Завидовать, говоришь? Кто знает, кто знает?! Я вот ночью бомжевать собирался.

Роман

Только я приковылял и взвалил свою бедную ногу на кресло, как опять раздался звонок в дверь. Вика что ли вернулась? Неужели забыла что-то?

Паря над полом на одной ноге, я ощущал себя если не Сигалом, то Ван Даммом, как минимум. А вообще Джеки Чан еще эффектным был, но мы с ним по росту не сойдемся. Мелковат он. Поэтому, наверное, я ближе к… — задумался я, открывая дверь. И чуть не сломал своей упавшей челюстью себе вторую ногу.

За дверью, скромно опустив глазки, стояла Люба. Не дождавшись моего приглашения, она проскользнула мимо меня в квартиру и уверенным шагом отправилась в ванную, словно бывала у меня не раз.

Я тихо закрыл дверь и попрыгал за ней. Когда я дошел до ванной, а Люба обнаружила свое присутствие на кухне, гремя тарелками, я понял, что скорость моего перемещения была равна почти нулю. Никакой я не Джеки Чан, я улитка хренова.

Запахи запеченной курочки, оливье и оливок так и манили меня. Вот что значит женщина в этом холостяцком доме появилась!

— И тебе привет! — я попытался незаметно обнять свою фею сзади.

Видимо, она была слишком увлечена раскладыванием еды по тарелкам и не заметила моего присутствия. Вскрикнула, дернулась назад и случайно наступила мне пяткой на здоровую ногу. От неожиданности я опешил и начал заваливаться на пол.

— Ромочка, все в порядке? — подскочила ко мне Люба, присев рядом. — Рома, ответь! — немного повышая голос, а глазах сумасшедшее беспокойство.

А я сидел и смеялся: сначала нервно — от комичности ситуации, а потом уже громко и от души — от того обалденного чувства, что она была рядом. Люба, глядя на меня, тоже несмело улыбнулась. Может прикидывала, не тронулся ли я умом за то время, что мы не виделись. Не знаю. Но что-то в ней явно щелкнуло. Ее глаза потеплели, а улыбка стала шире.

— Иди сюда, — я потянул ее нежно к себе. И она поддалась. А это уже явный прогресс! Моя строптивая маленькая кошечка сама подобралась ко мне!

Мы сидела на полу на кухне. Я просто обнял ее, прижав ее к своей груди, и слушал ее дыхание. Член, ощутивший близость феи, тоже воспрял. Фея глянула вниз. Щеки Любы тут же вспыхнули румянцем, а дыхание стало рваным.

Я поднял ее голову и впился губами в ее губы. Я накинулся на Любу так, словно боялся ее отпустить от себя даже на миллиметр. Воздух вокруг нас тут же завибрировал. А моя податливая девочка с жаром отозвалась на мои прикосновения, пылко поглаживая мои волосы, от чего я заводился еще больше. Каждое ее прикосновение словно добавляло градусов нашему безумному взаимному желанию.

Я подхватил ее под ягодицы и усадил сверху на себя. Член даже через штаны сразу же почувствовал Любу и мгновенно окаменел. Любочка, заводя и меня, и себя, еще немного поерзала на нем и приподнялась надо мной, боясь задеть больную ногу. Она помогла мне опустить штаны, легким взмахом задрала свое свободное платье, под которым обнаружились чулки и кружевные трусики. Да я от этого вида я чуть не кончил! А она, не дав мне прийти в себя, слегка отодвинула невесомое черное кружево, провела головкой по своим влажным складочкам и одним движением села на меня сверху.

Она скользила по мне то вверх, то вниз, доводя меня до исступления. Я помогал ей и поднимал ее сладкую попку руками. И все это время мы не разрывали наш охренительно чувственный и жаркий поцелуй. Наши стоны сливались в один.