Людям, не получившим этих уроков, приходится пересказывать себя во взрослой жизни.

Может быть, это со мной и происходит. Хоть в детстве я сказки читала без устали и потом всю жизнь перечитывала, но все равно, может быть, и меня надо пересказать. Потому что и в моей жизни чего-то недостает. Я и без Джо это знаю. И всегда знала.

Я Девочка-Луковка, как в той песенке, которую поет Холли Коул. И больше всего я боюсь, что, если снимать слой за слоем, от меня просто ничего не останется. И всем станет ясно, что я такое на самом деле. Сломанная Девочка. Пустышка.

Может быть, сказки наполнят меня.

Так вот.

Однажды давным-давно…

Я снова пробую шевельнуть правой рукой.

Я не представляю себе жизни, в которой не смогу рисовать и писать красками.

Однажды давным-давно…

Я попала в сказку, где девочку сбила машина, и она лежит в реанимации, ожидая смерти. Или, в самом крайнем случае, жизни, в которой не будет ничего привычного, все навсегда изменится.

Не уверена, что мне хочется знать, чем закончится эта сказка.

Однажды давным-давно…

Тисон, лето 1969-го

Рози Миллер была у меня вроде как лучшая подруга, вот я и держалась за нее. То есть с ней и в беду влипнешь, но она же и выкарабкаться поможет, и ничего тут не поделаешь. Она гуляет по-настоящему и не из самых толковых в нашем свинарнике, зато у нее душа есть. По крайней мере, за меня она всегда заступалась.

Как на той вечеринке, что мы затеяли на задворках у Сазерлендов. Мы тогда еще школу не окончили и собрались всей компанией от пятнадцати до двадцати. Я всегда была маленькой, но, где надо, очень даже большой, а что до Рози, ну найдите в словаре слово «статная» и узнаете, как она выглядела.

Мальчишки за нами бегали, но я никогда не выставлялась, как она. В те времена старший братец Дэл шкуру с меня спустил бы, если бы прослышал, что я водилась не с тем, с кем надо. Он вечно твердил, что мне надо себя беречь для правильного парня, и мы оба знали, кто такой этот «правильный». Парни, с которыми я встречалась, не возражали. Я руками хорошо работала, и Рози всегда была к услугам моих ухажеров, если ее скисал, а они у нее быстро скисали.

Рози была такой с тех самых пор, как мы вступили в пубертатный возраст. «Девушке в жизни нужны три вещи, – втолковывала она мне, – мужчины, деньги и веселье. Подумай об этом, Рэйлин, – сказала она мне в тот год, когда мы могли бы поступить в колледж, если б у нас были подходящие отметки, желание или деньги. – Без мужчин какое веселье, и без зелени повеселиться будет не на что, верно? Ну, скажем, я фигуристая, могу в любую минуту подхватить парнишку с задворок, пьяного в дым и мечтающего попрыгать под музыку. Но если хочешь красивой жизни – чтоб духи, камешки, настоящие вечерние платья, – ищи старого кобеля с толстым кошельком. Простейшая экономика, поняла?»

Но тогда мы еще встречались со старшеклассниками и ребятами, которых вышибли из школы. На богатство мы смотрели по телевизору, а в нашей части Тисона богатые не водились, так что капризничать не приходилось. Мы были «белая шваль» – коротко и ясно. Хочу сказать, мы-то не считали себя белой швалью, но от этого ничего не менялось.

Понимаете, мы жили не только не на той стороне шоссе, на какой надо, но еще и за Шатаем, за Стоксвилем – некоторые олухи до сих пор называют его Ниггертауном, – в том глухом конце Тисона, который городские жители прозвали Козлиным Раем. Наши картонные халупы запросто могли рухнуть от ветерка посильнее, если бы не сгорели раньше от случайного окурка, а вместо водопровода были колонки с ручным насосом, и удобства на заднем дворе. Телефоны у нас были, и свет тоже, когда его не отключали за неуплату, а вот канализация и водопровод кончались за три квартала от нас.

Спрашиваете: зачем же мы там жили? А с чего вы взяли, что у нас был выбор?

В общем, в ту ночь со мной был Ленни Уилсон, довольно приятный паренек, если забыть о прыщах на лбу. Он свою блондинистую шевелюру зачесывал назад, будто гордился этими прыщами, но одевался круто и забавный был. Меня так он точно смешил. Из школы его выставили, но в нашей компании если кого еще не выставили, того собирались, и хотя лет ему было к двадцати, но для взрослого он был ничего. Обходился ручками, словно это было все, что ему надо, и на большем никогда не настаивал.

Нас в тот вечер собралось восемь или девять ребят. Поставили три пикапа кругом, так что вышло славно и уютно, а посередке горел костерок, плевался искрами – Ленни сказал, мол, козлиный фейерверк. Пива хватало, и по радио гоняли клевые песенки. Было еще рано, так что в основном народ просто танцевал, обнимался понемножку или валялся на тюфяках в кузове, любуясь на звезды.

Музыка играла громко, и потому, верно, мы не слышали, как через поле подкатил четвертый пикап, пока его выхлопная труба не задымила нам прямо в задницы. А тогда уже поздно было что-либо делать, кроме как трястись да стучать зубами.

Их в кабину трое набилось. Рассел Гендерсон, Бобби Маршалл и Юджин Вебб. Все одним миром мазаны: прилизанные черные волосики, тощие, как хорьки, и такие сволочи, каких только можно представить, а если вы вроде меня, то представить можете многое. Из парней, кто с нами был, никому и в аду не встретиться с такой крутизной. Бьюсь об заклад, даже Дэл с ними один на один толковать не взялся бы.

– Нам не хватает девчонок для вечеринки, – ухмыльнулся Рассел. Он осматривал нас, одну за другой, и его наглые глазки остановились на мне. – Видишь, Юджин, я же говорил, здесь найдется свежее мясцо.

Мы с Рози, когда они подкатили, сидели в кузове, свесив ноги. К этому времени я тряслась так, что думала, штаны намочу, но Рози как ни в чем не бывало спрыгнула и прислонилась к борту грузовичка, руки в карманы.

– Уверены, что не зря затеяли эту игру? – спрашивает она Рассела.

– А ты не встревай, – отвечает он. – Я еще не забыл, как мы с тобой в тот раз позабавились. Не часто встречаешь девчонок, которые трахаются во все дырки и еще добавки просят.

Рози ему улыбается.

– Болтай, болтай, – говорит.

Он тянет руку ко мне, и тут, я моргнуть не успела, она уже стоит перед ним и руку вынула из кармана, а в руке у нее нож, лезвие выскочило со щелчком. Прямо чудо, только не добрым волшебником наколдованное. Все оторопели, а больше всех – Рассел. Рози воткнула нож прямо ему в кишки и еще надавила. К тому времени как он повалился на колени, а двое других зашевелились, ножик снова был у нее в руке и она поводила им от одного к другому, разбрызгивая красные капли.

Такой Рози я до той ночи не видала. Разговор у нее всегда был крутой, но мне и в голову не приходило, что сама она может быть еще круче своих словечек. А эти парни, пожалуй, знали. Тому, которому кишки выпустили, было уже не до драки, точно. Бобби с Юджином подхватили его под руки.