litbaza книги онлайнУжасы и мистикаДвижение. Место второе - Йон Айвиде Линдквист

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 75
Перейти на страницу:

Если бы этим мысли и ограничивались, то, наверное, ему и удалось бы поспать, но мысли продолжали крутиться вокруг внешнего вида ребенка и того, через что ему, должно быть, пришлось пройти. Сломанные зубы, кривые пальцы.

Как только мальчик закрывал глаза он ощущал себя запертым в тесном, темном помещении. Распахивается дверь, чьи-то руки хватают его, кто-то бьет его ногами и руками, и еще кое-что похуже. Использует орудия.

Он никак не мог отделаться от видений, но наконец нашел способ справиться с ними. Вместо того чтобы быть жертвой насилия, он воображал, будто агрессор он сам. Это также было отвратительно, но здесь была хоть капля удовлетворения. У него была власть. Эта утешительная мысль позволила ему наконец заснуть.

* * *

На моем бюллетене было написано, что я должен голосовать в школе Блакеберга. До того момента, как я перенес в это самое здание элементы действия «Впусти меня», еще оставалось целых пятнадцать лет, но уже утром в день выборов, очнувшись от кошмарных сновидений, я ощутил навязчивый страх.

Я совсем еще не разделался с детством, и это было связано не только с той историей с ребенком в лесу. И более «нормальные» вещи мутным осадком лежали в сознании, и без необходимости я старался туда не погружаться.

Изоляция порождает эгоцентризм. В отсутствие внешних стимулов легко вообразить, что мир – это декорация, сооруженная, чтобы вращаться вокруг тебя. Когда я шел от станции метро Блакеберг к внушительному кирпичному зданию на улице Бьёрнсонсгатан, мне казалось, что все устроено ради моих взаимоотношений со зданием школы, все запланировано так, чтобы мы снова смогли встретиться.

Не знаю, можно ли считать это заблуждением или облегчением, но оказалось, что тот день вовсе не был задуман как «День возвращения молодого человека к своему прошлому», – это был день выборов в шведский риксдаг, муниципальные советы и региональные парламенты. В школьном дворе было много людей с партийными флагами, и они протягивали мне листовки, назначения которых я не понимал.

Мне объяснили процедуру, и я разложил свои голоса за социал-демократов по трем конвертам.

Когда я отдавал конверты ответственному представителю избирательной комиссии и он отметил меня в списке, я на мгновение пережил чувство «единения», чувство, что я являюсь частью чего-то большего, и понял: а ведь я и на самом деле хочу, чтобы победили социал-демократы. Не по причине каких-то глубоких убеждений, а потому, что это моя команда. Я же только что за них проголосовал. Тогда же я решил следить за подсчетом голосов вечером.

Ощущение принадлежности к чему-то поблекло, когда я вышел из помещения для голосования и поднялся на этаж выше, в мой старый школьный коридор. Он совсем не изменился, и пахло там точно так же. Смесью пота, бумаги, отвращения и гормонов. Я сел на скамейку перед входом в свой старый класс и попытался что-то почувствовать. Не чувствовалось ничего, кроме ностальгии, достойной лучшего применения, так что я взялся за свой блокнот, чтобы вызвать воспоминания не такого далекого времени.

* * *

Следующий день был ужасен. Йимми как одержимый дразнил мальчика, изображал «воздух ничей». На каждой перемене махал руками у мальчика перед глазами. Как только мальчик моргал или пытался отвернуться, он получал пощечину. Конни и Андреас в этом тоже участвовали, щипали и обзывали его, чтобы усилить эффект.

Хуже всего была не травля как таковая. Мальчик научился мысленно отвлекаться, когда его дразнили, просто пережидал, когда все закончится. Труднее всего было справиться с постоянным чувством преследования. С тем, что школьный двор, коридоры и классы были небезопасным местом, где на него могли напасть когда угодно, с любой стороны и неизвестным доселе способом. Мальчик никогда не мог расслабиться, и из-за постоянного напряжения в сочетании с бессонницей постоянно чувствовал невероятную усталость.

На последнем в тот день уроке, на математике, мальчик сидел и решал уравнение, и вдруг на бумагу в клеточку стала капать кровь. Он сразу же подумал, что это новая проделка Йимми, но капли падали все чаще и гуще, и, когда он поднял голову, кровь попала ему в рот.

Он попросил разрешения выйти, побежал в туалет и там натолкал бумаги в ноздри. До конца учебного дня оставалось двадцать минут, и у него появилась благословенная возможность спокойно собрать вещи и надеть верхнюю одежду. Он ею и воспользовался.

Было приятно идти домой, не оглядываясь в страхе, и напряжение в теле ослабло. Мальчик чувствовал в ноздрях комки бумаги и подумал о той черной массе, что торчала из носа у ребенка. Что же это было такое? Ничего похожего он никогда не видел. Больше всего это было похоже на черную змею, которая высунула голову и пыталась вылезти из ноздри Что-то странное, что-то другое.

* * *

Вечер я посвятил подбрасыванию монетки и манипуляциям с картами в свете настольной лампы, а в это время что-то за моей спиной пыталось обрести форму.

Давление. Оно растет.

Слова барда подтверждали мои собственные ощущения, и, когда я начал об этом думать, этого было уже не избежать. Я осматривался и прислушивался, чтобы ощутить растущее давление. В девять часов я сдался и оделся, чтобы идти в «Монте-Карло». Я взял с собой колоду карт и напальчник на случай, если найдется, кому показать фокусы.

Игорное заведение «Монте-Карло» на пересечении улиц Свеавэген и Кунгсгатан было гнездом порока. Это чувствовалось на том же уровне, как и то, что мое теперешнее жилище раньше было связано с криминалом. Свою лепту в это впечатление вносили не только внешний вид, одежда и позы клиентов, но также и их манера смотреть друг на друга и вести разговоры. Здесь крутились власть и деньги и витал дух настороженности – даже за пределами рулетки и карточных столов.

Телевизор с большим экраном, который обычно показывал спорт или музыкальные клипы, был настроен на программу с результатами выборов. Звук был выключен. Я взял у барной стойки пиво и сел за единственный пустой стол, а в это время на экране мелькали круговые диаграммы. Прогнозы указывали на победу левых. Я поднял бокал и на расстоянии чокнулся с изображением Улофа Пальме на экране. Кто-то позади меня в пьяном возбуждении воскликнул: «Скоро из-за всей этой чертовщины здесь будет Советский Союз – вот увидишь. Русский спецназ на улицах, подводные лодки в Балтийском море, Пальме будет сидеть, посмеиваться и потирать руки, а деньги потекут в фонды профсоюзов и исчезнут в Москве. Черт!» Я обернулся и увидел мужчину с внешностью яппи – он стоял и грозил экрану, на котором улыбающийся Улоф Пальме пробирался сквозь людскую толпу с букетом красных роз в руках.

Приятель разгневанного мужчины, у которого была почти такая же прическа и одежда, пытался усадить друга на место, но тот продолжал бушевать. Когда сидящий мужчина что-то ему сказал, бузотер ответил: «А я скажу тебе, чего я хочу. Если бы кто-то пригасил эту падаль, я бы сплясал у него на могиле».

На мерцающем светом телеэкране Улоф Пальме под вспышки фотокамер поднялся на сцену, помахал букетом роз и наклонился к микрофону. По его губам я прочитал, что он произнес: «Товарищи!» У меня запищало между висками. Я сидел прямо на границе между радостью на телеэкране и ненавистью за моей спиной.

1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 75
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?