Вдруг он понял, что устал от всего этого. Он отстранился, встал и принялся укладывать вещи в рюкзак.

– Тебе сложно, – сказала Агнес. – Я знаю.

– Лобсангу тоже, – проворчал он.

Она вздохнула.

– Я думаю, что давным-давно выполнила свои обязательства по отношению к этому мужчине, Джошуа. В зависимости от того, какого Лобсанга ты имеешь в виду. Тот, за которого я выходила замуж, «Джордж», пропал, когда Следующие запечатали мир Нью-Спрингфилда. Более старая копия, которую ты вернул из отдаленного мира Долгой Земли, стала главной версией, так сказать. Я знаю, что в отношении Лобсанга странно говорить о личности. Их всегда несколько, его личность можно разделить, соединить, залить одну копию в другую…

Лобсанг осознал себя в виде искусственного интеллекта, работающего на субстрате из геля Корпорации Блэка. С самого начала он утверждал, что является в некотором роде человеком – реинкарнацией тибетского мастера по ремонту мотоциклов. До сих пор никто не смог уличить его во лжи. И с самого пробуждения его существование было непростым.

Агнес продолжала:

– Копии синхронизировались до того, как «Джордж» застрял в Нью-Спрингфилде. Новая версия помнит меня, нашу совместную жизнь. Но он никогда не был моим Лобсангом. И к тому же он пропал.

Джошуа много лет не получал вестей ни от одной из итераций Лобсанга.

– Что, опять?

– Селена Джонс из Трансземного института говорит, что он удалился в какую-то виртуальную реальность, где чувствует себя «в безопасности». У меня нет никакого желания знать куда. Конечно, хоть его индивидуальность – я опасаюсь употреблять слово «душа» – удалилась, остальные его функции работают нормально. Что только к лучшему для структуры человеческого мира.

– Агнес, это модель поведения?

– Похоже на то. Какое-то время он в порядке, потом наваливается какой-нибудь стресс, и он скрывается в раковине – совсем как в тот раз, когда он играл в фермера в Нью-Спрингфилде. А потом цикл начинается снова. Что ж.

– Агнес, это прощание?

– Необязательно. О, Джошуа, все это так глупо! Ты не Дэниел Бун и никогда им не был. Ты был просто мальчиком, который нуждался в уединении…

– Агнес, что-то зовет меня обратно, – выпалил он. – У меня нет выбора.

Она внимательно посмотрела на него.

– Я помню слова, что ты говорил ребенком. Тишина. Она вернулась, да? Знаешь, я подумала, что дело может быть в ней, когда прочитала все эти глупые новости про сигнал внеземных цивилизаций. В конце концов, дело всегда в ней. – Она вздохнула. – Я часто жалею, что Моники Янсон больше нет. Эта женщина лучше меня могла достучаться до этой твоей стороны. И она сказала бы: что бы ты ни потерял, ты не найдешь этого там. – Она встала. – Я сказала, что хотела, и ухожу.

Внезапно он отвел от нее взгляд.

– О, не плачь, – ласково проговорила она.

Джошуа повернулся, и Агнес заключила его в объятия.

Сестра Иоанна, начальница Приюта в Мэдисон-Запад-5, и ее компаньонки постоянно вспоминали Джошуа Валиенте и сестру Агнес.

Взять хотя бы Яна Родерика, с которым были знакомы и Агнес, и Джошуа. Десятилетний Ян представлял загадку для сестер и персонала, временами даже приводил их в отчаяние, настолько сложной была личность, заключенная в маленьком теле. Сестра Иоанна могла только советовать быть терпеливыми: какой вообще прок от монашек, психологов и учителей, если они неспособны проявить терпение?

Самой сестре Иоанне никогда не составляло большого труда оставаться спокойной с Яном. Однако она не возомнила о себе, что это благодаря каким-то особенным личным качествам. Просто Ян, худенький темноволосый мальчик, во многом напоминал ей Джошуа.

Что касается Джошуа, то он всегда казался непримечательным. Его детским увлечением в Приюте до Дня перехода были одиночные походы, исследования реконструированных прерий в Мэдисонском питомнике, изготовление радиоприемников и сборка моделей – на самом деле починка некомплектных и сломанных. Все это давало подсказки, что за личность таится под темной мальчишечьей копной волос.

Затем, после Дня перехода, Джошуа стал кем-то вроде местной знаменитости благодаря спокойной уверенности в ту первую ошеломительную ночь, когда внезапно отворились двери последовательных миров и все остальные, включая большинство взрослых, запаниковали.

Сестра Иоанна никогда не забывала того, что Джошуа сделал для нее той ночью. Она не имела ни малейшего представления о том, что с ней случилось: «Я никогда не заходила ни в какие платяные шкафы»… Сара Энн Коутс, как ее тогда звали, уже переживала ночные кошмары, вот почему она попала в Приют на Союзном Проезде. И вот, блуждая в темном последовательном лесу, она почувствовала, что ночные кошмары опять пришли за ней. Во мраке к ней тянулись руки… Она потеряла самообладание.

Джошуа привел ее домой. Он ее спас.

Как казалось сестре Иоанне, День перехода изменил жизнь Джошуа, но не его сущность. Он опять уходил в одиночные походы, только теперь отправлялся на прогулки по Верхним Меггерам. Он по-прежнему был методичным и терпимым к неудачам, но теперь изготавливал и чинил переходники, а не конструкторы и пазлы. Была в Джошуа и пугающая сторона – он ведь стал первым широко известным прирожденным путником, словно в большей мере принадлежал Долгой Земле, а не доброй старой Базовой. Но в сущности он был простым человеком, думала сестра Иоанна: не тупоголовым, а простым по своему складу, между его моральными принципами и поведением не лежало пропасти.

Она старалась донести до Джошуа, что здесь для него всегда открыта дверь. Это была ее идея поставить памятный камень Хелен Валиенте на маленьком кладбище реконструированного Приюта. Это самое меньшее, что она могла сделать.

Поэтому если сестра Агнес с остальными монашками смогла помочь Джошуа Валиенте, если он в конце концов вырос таким честным и надежным, то наверняка сестра Иоанна, в свою очередь, в состоянии помочь Яну Родерику.

Но Ян был таким загадочным.

* * *

Однажды утром сестра Колин, которой самой было чуть за двадцать, пришла к сестре Иоанне, охваченная беспокойством.

– Этот мальчик творит странные вещи.

– Какие?

– Он слушает.

– И что здесь странного? Что слушает?

– Не что. Кого. Любого, кто приходит. Должностных лиц. Посетителей.

– Я думала, к нему никто не приходит, – сказала сестра Иоанна.

– Нет. Я имею в виду тех, кто приходит к другим детям, даже к сестрам. Если есть возможность, он просто сидит и слушает. И спрашивает, знают ли они какие-нибудь хорошие истории.

– Истории?

– Байки путешественников. Городские легенды. Такого типа.

– Бульварные сплетни? Интернет-слухи? – спросила сестра Иоанна, стараясь говорить строго.