Ребус стал вспоминать все, что Теннант говорил вчера в баре, когда с терпением опытного рыбака выяснял, что можно из него выудить…

– Вот поэтому и не будет никаких новых трюков. Вместо этого… как насчет того, чтобы как следует отработать старые, а? Кое-кому из вас предстоит ознакомиться с особым разделом моего курса. Насколько я знаю, его называют «Воскрешение из мертвых». Вам дают старое нераскрытое дело, уже забытое, и просят рассмотреть его как-то иначе, под другим углом. Нужно, чтобы вы работали как единая команда. Когда-то, очень-очень давно, каждый из вас был членом своей команды. Помните? Тогда во всем разбирались лучше. – Он словно выплевывал слова, беспрерывно кружа при этом вокруг стола. – Возможно, вы больше не верите в то, во что верили тогда. Но у меня, будьте уверены, вы будете работать вместе как единая команда. Для меня, – почти по слогам произнес он и после паузы добавил: – И ради несчастной жертвы преступления.

Он подошел к столу, открыл папку и вынул несколько глянцевых фотографий. Ребусу сразу вспомнилась служба в армии и Королевская школа минеров. Интересно, служил ли в армии Теннант, подумал он.

– Вот, освежите в памяти практику уголовных расследований, вспомните, как мы объединяли вас в группы под названием «синдикаты» и вам в разработку давали дело. Вас записывали на видеокамеру… – Теннант указал пальцем вверх. Камеры следили из всех углов комнаты. – Целая команда преподавателей и инструкторов наблюдала за вами из соседнего кабинета, слушала ваши разговоры, подбрасывала любопытные факты, важные подробности и смотрела, как вы будете их использовать. – Он сделал паузу. – Сейчас все будет иначе. Сейчас только вы… и я. Если я и буду записывать вас на пленку, то только для моих собственных нужд.

Он снова зашагал вокруг стола, выкладывая по одному фотоснимку перед каждым из практикантов.

– Взгляните на фотографии. Имя жертвы Эрик Ломакс. – Это имя Ребус знал. Сердце у него екнуло. – Его насмерть забили чем-то вроде бейсбольной биты или бильярдного кия. Удар был такой силы, что частицы дерева проникли в череп.

На стол перед Ребусом легла фотография. В аллее, освещенной фотовспышкой, среди луж, рябых от моросящего дождя, на месте преступления лежало тело. Ребус потрогал фотографию, но не взял ее, испугавшись, что все увидят, как дрожит его рука. Ну почему из всех нераскрытых дел, пылящихся в архивах, на свет явилось именно это? Он пристально взглянул в лицо Теннанта, ища ответа на этот вопрос.

– Эрик Ломакс, – продолжал Теннант, – умер в центре одного из самых крупных и самых отвратительных городов, умер вечером в пятницу, когда вокруг кипела жизнь, Последний раз его видели, когда он, подвыпив, выходил из своего паба, примерно в пятистах ярдах от аллеи. Эту аллею посещают ночные бабочки, трахаются там с клиентами стоя или еще бог знает для чего. Если кто из них и натыкался на тело, сообщить об этом не потрудился. Позвонил, видимо, кто-то из клиентов на обратном пути. Запись его сообщения сохранилась.

Теннант замолчал. Он оказался как раз возле своего стула и, видимо устав выписывать круги, наконец присел.

– Это случилось шесть лет назад – в октябре тысяча девятьсот девяносто пятого года. Первоначальное расследование проводила криминальная полиция Глазго, но оно постепенно зашло в тупик. – Грей поднял на него глаза. Теннант, кивнув ему, продолжал: – Да, детектив Грей, я учитываю факт, что вы участвовали в расследовании. Но сейчас это не важно.

Он внимательно обвел взглядом лица сидящих за столом. Ребус в это время уставился на Фрэнсиса Грея. Ведь Грей участвовал в расследовании убийства Ломакса…

– Джентльмены, я знаю об этом деле не больше, чем вы, – продолжал Теннант. – А к концу этого занятия вы будете знать о нем больше, чем я. Мы будем встречаться каждое утро, но если кто-то захочет продолжать работу и по вечерам после занятий, можете быть уверены, я буду только «за». Мои двери для вас всегда открыты. Мы тщательно просмотрим все бумаги, изучим записи и стенограммы, проверим, все ли на месте. Мы вовсе не собираемся искать ошибки в расследовании: поймите, я не имею ни малейшего представления о том, что мы будем искать в этих бумагах. – Он похлопал по одной из папок. – Но не в наших интересах и в интересах семьи Эрика Ломакса приложить все усилия, чтобы найти убийцу.

– Каким я, по-твоему, должен быть: хорошим копом или плохим копом?

– Что? – переспросила Шивон, чье внимание было поглощено поисками места, где припарковаться.

– Хорошим копом или плохим копом? – повторил детектив Дейви Хайндз. – Так какой я?

– Господи, Дейви, припаркуюсь, тогда и задавай свои вопросы. Как думаешь, этот «форд-фиеста» отъезжает? – Шивон притормозила, заморгала поворотником. «Фиеста» отъехала от кромки тротуара. – Слава тебе господи! – радостно воскликнула Шивон.

Они находились в северной части Нью-Тауна, у самого конца Реберн-плейс. Узкие улицы, заставленные машинами. Дома, которые здесь называют «колониями», разделены на верхнюю и нижнюю половины, и только расположенные снаружи каменные лестницы говорят о том, что это жилища, а не естественные террасы. Шивон притормозила и уже приготовилась въехать задом на освободившееся место, как вдруг увидела, что идущая сзади машина сунулась вперед, чтобы первой занять бесценное свободное место.

– Это что еще за… – Шивон загудела, но водитель и ухом не повел. Задняя часть его разворачивающейся машины уже перегородила улицу, и он, довольный, протянул руку к заднему сиденью, намереваясь взять оттуда какие-то бумаги. – Ты только глянь на этого нахала! – разъярилась Шивон.

Отстегнув ремень, она выскочила из машины, Хайндз – за ней. Он видел, как подойдя к машине, она постучала в стекло дверцы водителя. Мужчина резко распахнул дверь и вышел из машины.

– Ну? – сказал он.

– Я уже разворачивалась, чтобы въехать сюда, – сказала Шивон, указывая на свою машину.

– И что?

– А то, что я хочу, чтобы вы отсюда убрались.

Нажав на кнопку на ключах, тот тем временем запер двери.

– Простите, – вежливо произнес он, – но я спешу, к тому же, в соответствии с законом, владелец на девять десятых прав.

– Возможно, – раскрыв удостоверение, Шивон поднесла его к лицу мужчины, – но мне выпал шанс как раз и быть той самой одной десятой; значит, на основании этого и именно сейчас наш спор будет решен.

Мужчина бросил взгляд на удостоверение, потом на Шивон. Раздался глухой щелчок, замки на дверях машины открылись. Сев на водительское сиденье, он завел двигатель.

– Стой здесь, – приказала Шивон Хайндзу, указав на место, с которого съезжала машина. – Не хватало, чтобы еще какой-нибудь урод проделал тот же трюк. – Хайндз кивнул, глядя, как она идет к своей машине.

– А все-таки я хороший парень, – проговорил он, но потихоньку, чтобы она не услышала.

Малколм Нельсон жил в одной из колоний в дальнем конце улицы. Открыв дверь, он предстал перед ними, одетый во что-то похожее на пижамные штаны – мешковатые, в малиново-серую полоску – и толстый рыбацкий свитер. Он был босиком, а волосы стояли дыбом, словно он только что схватился за провод высокого напряжения. Голова его была наполовину седой, а круглое лицо заросло щетиной.