Но — как же? Из дворика обычного московского дома наши герои попали в место, которого не может быть?

Да в том всё и дело, что не из обычного… В сталинские времена хорошо знали, кто и где может жить…

Вот только не надо мне говорить про номенклатуру! Да и что такое номенклатура? Это всего лишь перечень должностей, для занятия которых претендент должен обладать определёнными качествами — например, образованием («Два класса церковно-приходской школы»). Да я и сам, как школьный учитель истории, входил в номенклатуру райкома партии.

Нет, в некоторых домах могли жить только совершенно определённые люди. Которые хорошо знали, что, например, войдя в лифт жёлтого дома с башенкой на Смоленской площади (спроектированного — и прекрасно спроектированного — академиком Желтовским) — можно, нажав определённую комбинацию кнопок, по желанию спуститься либо на станцию «Арбатская» Филёвской линии, либо на безымянную Станцию линии Д-6 (построена в 1951 году, протяжённость 27 километров, имеет станции: Кремль — Библиотека им. Ленина — Раменки — Академия Генштаба — Солнцево — аэропорт Внуково-два).

Так что, когда первый страх («Спрятать! Спасти! Немедленно! Чтобы не увидели!») схлынул, Борис Иванович со товарищи осторожно вывел чёрным ходом из своей квартиры дорогого Гостя (и его, видимо, прикреплённого — сухощавого мужичка неопределённых лет, зверовато оглядывавшегося по сторонам и очень похожего на заслуженного служебного пса, которого сначала привели на кошачью выставку, а потом еще и сняли с него строгий ошейник) — а затем они вошли в неприметный сарайчик во дворе и долго-долго, очень долго спускались по решётчатой, звенящей под каблуками, затянутой металлической сеткой лестнице…

В конце концов, Борис Иванович действовал строго по Инструкции.

Человек, назвавший правильный пароль («Тридцать — ноль шесть — сорок два». Дата Падения Севастополя. Значит, всё ДЕЙСТВИТЕЛЬНО очень плохо — и лучше бы немедленно выглянуть в окно — не встали ли уже над Кремлём огромные грибовидные облака?), — так вот, этот человек должен быть во что бы то ни стало (во что бы то ни стало!) доставлен в штаб. Там Борису Ивановичу следует открыть личный сейф, достать красный пакет номер два и действовать по инструкциям, находящимся в данном пакете. Всё.

Гриф «ОП».[13]

Борис Иванович украдкой прикоснулся к Его руке… Рука была горячей.

А вдруг? А вдруг это всё же не сон и не бред?

И Борис Иванович, генерал, коммунист, и сам смотревший не раз смерти в лицо и бестрепетно посылавший на смерть своих «сынков», — крепко зажмурился и стал молча, про себя молиться, как учила его в далёком детстве бабушка: «Милый Боженька, пусть я проснусь, а всё так и будет! Так и будет… так и будет…»

Рокоча двигателем, автомотриса уносилась в неведомое…

Для тех, кто не знает, — скажу, что происходит сие название, Солянка, от старинного Соляного двора, с его обширными подземными подвалами, так полюбившимися, со знанием дела описанными Гиляровским хитромудрым «хитрованцам»…

Сама же Хитровка[14]располагалась совсем рядышком, всего в одном квартале к северу…

И были-де те соляные подвалы многоэтажны, и уходили, говорят, аж за Москву-реку… Ещё говорят, что по этим подвалам можно было, переходя из одного в другой, спокойно дойти и до Садового кольца, и до Болотной… А уж до близкого Лубянского проезда, легко! Впрочем, кто знает, правда ли это?

В точности, знают об этом — это только те, кому по должности положено.

Шумной речкой, впадающей в тихий пруд Старой и Новой площадей, со сквером между ними, бежит Солянка вверх и вниз по московским холмам… Есть на ней прелестный дом четырнадцать — здание Опекунского совета (Жилярди да Витали его строили), есть дом девять — изящная, как бонбоньерка, городская усадьба Бутурлиных, порождение аж века осьмнадцатаго…

Дом номер восемь к памятникам архитектуры никак не относился.

Безликое, серое здание стояло в глубине двора, и от него на версту веяло канцелярской серой скукой и чиновной тоской.

Та же самая тоска сейчас читалась и на лице человека, сидевшего за пустым — ни единой бумажки, только перекидной календарь — полированным столом с зелёной бархатной столешницей, покрытой толстым автомобильным стеклом…

Слева от тоскующего человека стоял приставной столик, а на нём стояли…о!

Целых шесть разноцветных телефонов.

Два телефона были чёрные — городской и внутренний, по которым звонившего с сидящим за столом человеком соединяла только личный секретарь («Сами вы секретарша! Скажите ещё, секретутка… здесь вам не райфо!»)

Два телефона были кремовые — городской и внутренний, по которым человек мог звонить сам, и номера которые входили в маленькую зелёную книжечку… Их городской номер, понятно, начинался на цифры 296. Миусский телефонный узел, бывший К-6.

Козырные номера — все как один принадлежат союзным министерствам и ведомствам.

Впрочем, говорить по этим телефонам о делах не рекомендовалось! Настоятельно не рекомендовалось…

Был, знаете, прецедент, когда Андропов обсуждал с Крючковым, что же им делать с этим жопником[15]Звиадом Гамсахурдиа? Тот вроде покаялся, так может, дать ему только ссылку ненадолго? С другой стороны, у него это всё-таки уже третья судимость, да всё за антисоветчину…

И тут хриплый голос с характерными выражениями, знакомыми Юрию Владимировичу по Карелии (и особенно по карельскому ГУЛЛП — да и в Рыбинске он тоже такие слыхал, приходилось!), настоятельно порекомендовал Председателю КГБ:

— Да трахнуть черенком от лопаты в гнилое дупло этого грызунского пидорюгу и отправить его под нары в бутырский петушатник…

И зря, между прочим, не послушались они тогда случайного собеседника — вокс попули, знаете, есть чистый вокс деи…

Да, и кроме того — дозвониться куда-нибудь по аналоговым сетям Минсвязи СССР было несколько…

(«Алло! Магадан? Магадан?!! — Куда уважаемый господин обращается? — В Магадан. — Это далеко? — Десять тысяч километров. — А по телефону нельзя разве позвонить?») — несколько затруднительно.

Поэтому пятый красный телефон — номер которого прописан в маленькой красной книжечке — это была прославленная ленинская «вертушка», или цифровая «Кремлёвская» АТС. Ленин это придумал — набирать номер на диске, без услуг телефонистки. Поэтому по традиции все самые современные средства электросвязи устанавливались именно там и назывались «вертушками».

Считалось, что «Кремлевку» подслушать невозможно… вот уж не знаю. При Лаврентии Павловиче, говорят, успешно слушали… («А почему Ленин стоит лицом к зданию ЦК? — Потому, что за Советский народ он спокоен, а вот за этими — глаз да глаз!»)