— Почему? — Валерка человек простодушный, он доверчиво смотрит на Алёшу. — Почему нельзя?

— Вожатая Марина будет меня ругать.

Это намёк. Валерка сразу отлетел от Алёши. Неужели гипнотизёр заметил, что Валерке нравится вожатая? Этого не знает ни один человек, опасные люди — гипнотизёры…

Хорошо, что всем сейчас не до Валерки Сиволобова.

Вася Северов подошёл к Алёше:

— Меня усыпи, меня!

Ему давно хочется попробовать. Только так можно убедиться, что всё без обмана. И он настойчиво повторяет:

— Усыпи меня! Я желающий!

— Тебя нельзя, — сосредоточенно жуёт пирожок Алёша Зайчихин, — ты не уснёшь.

— Почему это?

— Потому что вредно усыпляться на голодный желудок.

Опять этот суп!

Продлёнка смеётся. Ей, продлёнке, только этого и надо — посмеяться над человеком. Тем более над таким, который всех задерживает, застрял над тарелкой.

Тут кто-то тихо тронул Васю за рукав. Обернулся — рядом стоит Женя Соловьёва. Тихая девочка, незаметная. Слишком уж незаметная. Девочка должна быть яркой и заметной — так считает Вася Северов. Вон Катя Звездочётова. Что бы она ни делала, её всегда заметишь. И сейчас Вася видит Катину чёрную голову и белый пробор. А лицо смуглое. Катя смеётся, и Васе хочется смеяться. Но Катя не хочет, чтобы он смеялся с ней вместе. Она подчёркнуто не замечает Васю и этим отгораживает его от себя. Особенно сегодня, когда он глупо выглядит со своим супом.

Но это ничего. Вася Северов терпеливый. Когда-нибудь придёт такое время — она его заметит. Его, а не Зайчихина Алёшу с его усыплениями.

— Эй, Зайчихин! Усыпи меня! — просит Армен.

Он стоит перед Алёшей, маленький, черноглазый, весело требует:

— Давай усыпляй. Чего ты?

— Тебя нельзя. — Алёша Зайчихин доел пирожок и отряхивает руки.

— Почему? Почему?

— А как же я тебя в живот ткну, если ты щекотки боишься? Или не боишься?

Армен сразу теряет напор, отходит в сторону.

А Зайчихин добавляет.

— Гипноз — дело очень тонкое. И нервные центры влияют на все остальные инстанции.

Чем больше непонятных слов, тем солиднее всё выглядит.

Денис сразу начал щекотать Армена, Армен залился хохотом и стукнул Дениса в лоб. Всё как обычно.

— Довольно, — хлопнула ладонью по столу учительница. — Все сегодня сошли с ума. Чтобы никаких гипнозов и никаких усыплений. Слышите?

Алёша Зайчихин усмехается. Вася думает, что усыпления — это одно враньё. Сговорились Алёшка с Андрюшкой, вот и всё. Андрей, конечно, очень натурально храпел, но храпеть научиться легко. Вася тоже умеет. А если надо прикинуться спящим, то любой человек будет храпеть. Специально, чтобы поверили. И Катя Звездочётова, конечно, поверила. Она улыбается Зайчихину, этому гипнотизёру несчастному.

Но Вася знает: всё равно придёт время, и Катя Звездочётова ещё будет гордиться, что училась в одном классе с Василием Северовым. И ходила с ним в одну продлёнку.

Откуда вы вернулись, капитан Северов? Ах, пустяки — прямо из Антарктики. Знаете, Антарктику я люблю гораздо больше, чем Арктику. Это даже странно — они во многом похожи. Льды, снега, метели. Но Антарктика — моя любовь. Я видел пингвинов на льду. Полярная ночь была долгой. Капитаны умеют ценить солнце.

…А Женя Соловьёва стоит рядом и что-то говорит.

— Тебе чего? — спрашивает Вася.

— Давай сюда свою тарелку.

Она уносит в кухню сто раз остывший суп. И жизнь сразу становится проще. Выручила тихая девочка, вот спасибо.

— Женя, разве ты сегодня дежурная? — спрашивает учительница.

Вот сейчас Женя Соловьёва смутится. Она покраснеет так, что щёки станут ярче галстука. Свесит свои хвостики, глаза спрячет. Вася хорошо знает эту тихую Женю, она с первого класса всё такая же. Но странное дело — она не смутилась. Нисколько. И ответила смело:

— Я помогаю дежурным, а то мы сегодня долго обедаем.

Учительница кивнула. Подумала в который раз: «Мамин портрет». А Женя в эти минуты особенно похожа на маму — негромкая, но решительная. Мария Юрьевна с улыбкой смотрит на неё: «И чего я напираю на бедного Василия с этим супом?» И ещё подумала: «Не только я их воспитываю — они меня воспитывают тоже».

— А блинчики-то — с мясом всё-таки, — весело сообщает Вася. — Мои самые любимые.

— А мы и не знали, — откликается быстрый Денис.

Пусть теперь ехидничают, Вася смеётся вместе со всеми.

Учительница похлопала в ладоши:

— Быстро одеваться и — гулять.

С визгом и топотом продлёнка вылетает во двор.

Сегодня субботник.

Во дворе толкутся большие ребята, из окна видны синие куртки, красные куртки — цветные пятна. А жёлтые листья летят по двору.

Мария Юрьевна говорит:

— Седьмые классы убирают двор, мы всей продлёнкой пойдём им помогать.

— Ура!

— Уроки можно не делать!

— Субботник — это хорошо!

А там, во дворе, — солнце, семиклассники включили транзистор, танцует среди жёлтых листьев ослепительная Лукошкина, и причёска у неё под Аллу Пугачёву. Всё-таки сделала — мало ли в районе парикмахерских.

Серёжа Лунин, по прозвищу Серый, никогда не был на субботнике, но ему нравится субботник. Во дворе можно носиться. А вдруг повезёт и позволят покрасить скамейку?

Там вожатая Марина вместе с большими ребятами принесла грабли и лопаты. Граблями грести тоже, наверное, хорошо. Серёжа никогда не пробовал. Но красить скамейку всё-таки лучше. Он покрасит, вожатая Марина ему разрешит, она хорошая, Марина.

Учительница вдруг говорит:

— Два человека останутся мыть двери. Добровольцы есть?

Добровольцев не было. Серёжа подумал, как неприятно и неловко, что он не доброволец. Но ведь и другие тоже.

А солнце сияло, листья крутились под ногами у танцующей Лукошкиной, а потом взлетали к небу, как жёлтые птицы.

— Добровольцев нет, это жаль, — задумчиво сказала Мария Юрьевна. Она обвела взглядом всех по очереди. Серёже показалось, что она надеется: вдруг у них совесть проснётся. Но совесть не проснулась. Никто не хотел мыть дверь. Всем хотелось туда, во двор, на солнце. — Придётся назначить самой, — говорит Мария Юрьевна.

«Сейчас меня назначит», — почему-то думает Серёжа. И тут же учительница говорит:

— Серёжа Лунин.

— Так я и знал. Мне вообще везёт в последнее время.