Я вернулась к машине, Сергей уже зажег костер. Допивая кофе, он пристально смотрел на меня, пытаясь угадать по моему лицу, на что ему надеяться. Не могла же я быть такой свиньей, я улыбнулась ему, потянулась соблазнительно и спросила, скоро ли ему нужно возвращать машину.

— Катерина, ты меня жалеешь? — он тут же разгадал мою тактику.

— Могу я не объяснять, какие желания и слабости толкают меня к тебе? Это не по-джентльменски, заставлять женщину раскрывать тайные страсти. Не могу же я прямо бухнуть: я тебя хочу! Ну вот, теперь я должна буду стыдливо оттолкнуть тебя и прошептать: вы неправильно меня поняли, я приличная женщина!

Сергей засмеялся.

— Ты замечательная! Вот кому-то достанется такое сокровище! Катерина, ты даже не представляешь, какое ты чудо.

— Мне нужно сказать ответный комплимент? Ты лучший мужчина, который умеет варить кофе! Ты делаешь это даже лучше, чем целуешься! Целоваться тебе нужно еще поучиться.

Он потянулся ко мне, я, смеясь, отпрянула… Я делала все это без усилий, мне и самой хотелось за игрой спрятать растерянность. Я шутя построила иллюзию для нас и мы с облегчением оба приняли ее за реальность, хоть на час забыв о суровой правде жизни. Просто все было чуть нежнее, чуть печальнее, чуть отчаяннее, чем раньше. Что-то ускользало от нас в этот момент и я догадывалась, что: возможность жить вот так, в счастливой свободе, как другие люди, не чувствуя за спиной неумолимого долга. Он все ласкал и целовал меня без конца, а когда мы ехали к городу, сказал просто:

— Ты помогла мне прожить это время, спасибо! Когда ты вернешься, я буду с ней, тебе лучше бы об этом не знать… Прощай, моя хорошая! Я должен нести это сам.

— Я желаю тебе удачи! Ты сильный, ты выдержишь! Я верю, что у тебя все еще будет впереди.

3

Через неделю мы с Соней и Татьяной Андреевной улетели на Мальту. У меня горели глаза. Я представляла, как мы будем там жить на берегу, загорать и купаться, изредка ездить в Ла-Валетту и бродить с Соней по крепости, по старинным соборам, заходить в маленькие магазинчики для туристов, чтобы поглазеть на пестрые сувениры… Я немного почитала о Мальте, в доме оказались только туристские проспекты, но и этого на первое время хватило. Прилетели мы вечером. В суете город я почти не разглядела. Когда мы погрузились в такси и я проследила, чтобы ничего не было забыто и Соня со своим медведем усажена, я повернулась наконец вперед и увидела дорогу, обсаженную цветущим кустарником, петляющую между белых каменистых холмов, поросших зеленью, слева, то далеко, то совсем близко, синело совершенно неправдоподобное море и среди цветущих деревьев белели беломраморные виллы. Такси свернуло с шоссе на подъездную дорогу и остановилось перед такой же виллой, сложенной действительно из белого мрамора.

— Катерина! — оживилась Соня, — наш дом знаешь, как зовут? «Соня»! Как меня! Я тебе все покажу, я помню!

Но мы отложили это на другой день, потому что нужно было накормить девочку и уложить спать, глазки ее уже слипались от усталости. Татьяна Андреевна милостиво разрешила заняться вещами завтра, мы поели на кухне, в холодильнике оказался набор консервов, фрукты и овощи на первый случай, молоко, в шкафу — чай, кофе и детское питание. Готовить для себя и Сони я должна была сама. Потом Татьяна Андреевна, которой самой не терпелось, предложила спуститься к морю. Мы пошли по саду среди камней, под темнеющими соснами и вышли на берег.

— Искупаемся? — предложила Татьяна Андреевна и побежала вперед, сбрасывая с себя одежду.

— Но ведь нет купальников, я еще не распаковала! — крикнула я вслед, но она уже стояла на кромке прибоя обнаженная и, обернувшись, рассмеялась:

— Да кто ж увидит! Здесь же никого нет. Это частный пляж, моя собственность! Раздевайся.

Я быстро скинула одежду и побежала в воду, вскрикивая от восторга. Сладостное ощущение! После Москвы, аэропорта, самолета, такси, непривычной жары — легкие касания волн, свежесть воды, ласкающей обнаженное тело. Это первое впечатление от моря так и осталось самым сильным.

Утром опять началась моя работа. Я приготовила завтрак, накормила Соню и мы, по указанию матери, провели весь день в тени, сидя под тентом в саду с книжками и играми. После пятичасового молока мы наконец вышли к морю. Пляж был не песчаный, а из мелкой гальки. С одной стороны он граничил с таким же соседним, а с другой стороны к морю выходило живописное маленькое ущелье, которое пересечь можно было только по самой кромке прибоя и там сразу был еще один пляж, куда спуститься можно было от виллы по другую сторону ущелья. Эти три пляжа образовывали маленькую бухточку и мы были посередине. Вчера в темноте я не разглядела, что на пляже есть тенты, шезлонги и прочие предметы роскоши. Татьяна Андреевна уже лежала на солнце, блестя смазанной маслом для загара кожей. Я повела Соню купаться и мы плескались на мелководье с надувными игрушками и мячами. Дня два Татьяна Андреевна проводила все время на пляже, но потом стала уезжать в Ла-Валетту, возвращалась иногда поздно, иногда совсем не возвращалась, оставаясь там ночевать. Пару раз она устраивала вечеринки на вилле. Они приезжали шумной компанией, в основном русские, остальные говорили по-английски. Мужчин было больше. Привозили с собой ящики с выпивкой, включали музыку. Меня хозяйка тоже допускала до общего веселья, то ли от нехватки женщин, то ли потому, что я говорила по-английски. Но мне приходилось уходить к Соне, которая не могла заснуть из-за музыки. Да я вообще не любила такое веселье. Несколько раз у Татьяны Андреевны оставались мужчины. Это было не мое дело, но я вспомнила рассказ Сергея о Михаиле Петровиче и не осуждала ее. Она отдыхает, как хочет, она заработала это.

Однажды мы с ней купались вечером, когда Соня уже спала. Она по-прежнему купалась голой, так же, как и загорала, уверяя меня, что никто не видит. Я после того первого раза не могла пересилить стеснение и снять купальник, да и зачем, он был такой крохотный, по последней моде. Мы собирались выходить из воды, когда увидели в сумерках два мужских силуэта, идущих по нашему пляжу от ущелья. Я вышла первой и сказала на английском, что это частное владение и, если они не уйдут, я вызову охрану. С чудовищным акцентом один из них извинился и запутался в английских словах. Я спросила, не говорят ли они