Она отдала ему сигарету, вытерла влажные глаза и виновато улыбнулась:

– Откуда вы такие взялись? Восемь человек – и ни одного говнюка. Ладно, пойдем, а то твои сейчас начнут приставать к моим, что да как, а те не знают, что и ответить. Я объясню, но не сегодня, а лучше – пусть девчонки расскажут.

Кашира улыбнулся:

– Эти фрейлины не предадут королеву-мать хоть ты их режь. Они будут молчать, только глазками хлопать и плечиками пожимать: о чем вы спрашиваете – не понимаем.

– Я им велю. Они расскажут, – в тон ему ответила Алевтина.

Возле подъезда курил Аркаша. Он шагнул было навстречу с широкой улыбкой, но Алевтина кивнула ему виновато:

– Аркаш, прости, мы не можем сегодня, Миша все объяснит чуть позже, – и они прошли мимо него в подъезд.

Поскольку в здании был цокольный этаж, то, чтобы попасть на первый, нужно было подняться вверх примерно на половину нормального лестничного марша. Прямо напротив входа располагалась «дежурка» с вахтером или вахтершей. Налево по коридору была только одна жилая комната с «поварешками», далее женский туалет, а напротив – две кладовки. Все остальные жилые комнаты были справа от «дежурки».

Алевтина тронула Каширу за плечо:

– Зайдем на минутку к девчонкам, пока они в душ не убежали, – и, бросив вахтеру: – добрый вечер, дядя Семен, – она повернула налево.

Девочки уже сбросили с себя рабочую одежду, но не успели толком облачится в домашнюю, поэтому при появлении Каширы последовало срочное запахивание халатиков и судорожное застегивание пуговиц не на те петли. Когда же с этим было покончено, три пары глаз вопросительно уставились на вошедших.

– Это опять я виновата, это я его попросила зайти со мной, – сказала Алевтина, – я хочу им все объяснить и начну прямо сейчас, а подробности доскажете вы. И не смотрите так испуганно: не придется вам больше за мной по лесу бегать и крапивой в чувство приводить, за полгода уж привыкла жить в этом дерьме – все лучше, чем в колонии. Так вот, – она обернулась к Кашире, – еще год назад я работала в спецстоловой Объединенного Института Ядерных Исследований в Дубне. На самом деле эта «столовая» – ресторан класса «люкс». Я была завпроизводством и через меня проходили все продукты, которые мы получали прямиком из Москвы. При очередной проверке ОБХСС выяснилось, что далеко не весь деликатесный дефицит попадал на столы. Почти сорок процентов икры, крабов, осетрины, лосося, ну и так далее, куда-то бесследно исчезали. Мне светила колония и один человек меня спас – «отмазал» от заключения. А теперь вот, два раза в месяц, по четвергам, он приходит ко мне в «гости», и я делаю все: что он хочет и как он хочет.

– А просто послать…, – начал было Кашира, но Алевтина покачала головой «нет».

– Чтобы нельзя было доказать мою «вину», – она горько усмехнулась, – про мою «вину» девчонки тоже расскажут – я им плакалась, – он вынул из моего дела несколько документов с моими подписями, их никто, кроме него, не видел. Так вот, эти листочки он сохранил и дело мое на доследование может вернуть, когда захочет, пока не вышел срок давности.

– Вот сволочь, – прошипел Мишка.

– Да нет, он мужик неплохой, он влюбился в меня, а потому – пожалел, да и рисковал из-за меня. Он жениться на мне хочет, да только мне он не нравится, а после того как начались «четверги», меня и вовсе с души воротит, когда его вижу. Так что два раза в месяц меня трахают без моего согласия и желания.

И она вышла из комнаты, оставив за спиной напряженную до звона тишину.

Первая заерзала на своей кровати Даша:

– Миш, если нужно что в холодильник положить, давай я схожу отопру.

Кашира мотнул головой, приходя в себя, и уставился в зеленые глаза, с трудом переводя звуковые колебания в ассоциативные образы.

– А?… Да… Дашунь, ты иди открывай, а я возьму бутылки и через минуту буду.

Он вышел и побрел по коридору к своим комнатам. Тимофей, Аркаша и Ремизов вопросительно уставились на него, хотя по его понурому виду сразу поняли – что-то не так.

– Не того послали дам приглашать, – сокрушенно воздел руки к потолку Тимофей и улыбнулся.

– Ладно зубы скалить, не смешно, там похоже дело серьезное: Алька не может сегодня, а остальные, из солидарности, тоже не идут, и я их за это уважаю, – Кашира глянул на Тимоху почти со злобой, – никто не смеялся, когда с Леной…

Вошедший в комнату Валька сжал его плечо:

– Миша, остановись, ты сейчас лишнее скажешь. Никто к Але, да и вообще ко всем четверым плохо не относится. Нам всем плевать, что они деревенские и книжек умных не читали. Это не их вина. Может быть потенциальных жен в них никто из нас и не видит, но и за дур, а уж тем более за шлюх, их тоже никто не держит, – и, заметив, что Тимоха, перестав улыбаться, открыл было рот, повернулся к нему, – и ты заткнись, тоже ляпнешь сейчас чего не надо.

– Да я шутил. Чего Ленку-то цеплять? – пожал плечами Тимофей.

– И Свету не нужно, и Дашу, и Алевтину, и никто и не цеплял, тебе показалось, и, вообще, дайте человеку слово сказать, – и Чибисов повернулся к Мишке, – ну что там приключилось? Надеюсь, наши принцессы нас еще любят?

– Да любят, любят! Они обрадовались так, что аж подпрыгивали, а потом вспомнили, что Алька сегодня не может. Хором извинялись, чуть не плакали. Я обещал все на завтра перенести.

– А с Алевтиной-то что?

– Обстоятельства у нее. Подробности можно у девчонок узнать, если уж очень интересно.

Тимофей скептически хмыкнул:

– Они не скажут, если только под пытками… Ленка перед абортом случайно, в горячке начала было говорить, да так перепугалась, что кулак в рот затолкала, а с меня пять честных-пречестных слов взяла, что я и вам ни гу-гу и сам забуду.

– Они скажут – Алевтина разрешила и даже просила их рассказать, если будем спрашивать, – ответил Кашира, – нужно вот что, ребят с канала забрать и еду с питьем в холодильнике столовой схоронить до завтра.

В столовую вызвался идти Валька. Остальные пошли на канал сообщить нерадостную весть Равилю, пытавшемуся сделать из полянки танцпол, и Сметанычу с Леней, которые возились с машиной.

Даша, ожидая Каширу, уселась на стол возле раздачи (обычно на нем лежали подносы) и уже начала беспокоиться, когда дверь хлопнула. Она проворно спрыгнула со стола:

– Несешь, да? Все в порядке? А то я уже подумала, может Аркаша с Игорем все равно захотят сегодня…

И тут вместо Каширы она увидела Вальку: «Так Миша же шел…», – и замолчала, будто у нее перехватило дыхание (его и вправду перехватило), она только махнула рукой, мол, иди за мной. Но Чибисов проворно поставил свою ношу на стол, еще хранивший тепло милой ему попки и поймал эту руку. Нет не руку, пальчики, тоненькие и легкие, как перышки. Она замерла, но руку не выдернула, только повернулась к нему с мольбой в глазах.