– А можешь, в отместку, высунуть голову за дверь и посмотреть, как мы будем это делать. Имеешь полное право, – с улыбкой сказал Тимофей.

Парни дружно рассмеялись следом за ним и заговорили все разом: «Дашуня, не сердись… Мы ж не специально…, дед нам ключ дал, мы и пошли… Да, кто знал, что ты здесь…, ключ-то на гвоздике – значит, здесь пусто… Ну, увидели тебя, да что такого…, да, раньше, вон, мужики и бабы в одну баню ходили, мне бабушка рассказывала… В Германии, говорят, и сейчас в общественных банях все вместе моются…, ты такая красивая была…», – болтали они, снимая напряжение с себя, а главное, со своей невольной пленницы, второй раз за день попадавшейся к ним в руки.

Валька, наконец, тоже обрел способность соображать, окинул взглядом противоположную стенку, где во всю ее длину была такая же лавка для одежды, как и с их стороны, и увидел там сиротливо лежащие джинсы, майку, нижнее белье и халатик. Он глянул на Дашу, которая так и сидела на корточках, закрыв голову руками, подскочил к лавке, помедлил секунду, соображая, что ей подать из одежды, выбрал халатик и опустился перед ней на колени.

– Даш, возьми, – он вытянул вперед руку, – я не буду смотреть, ты возьми, и я уйду.

Та зашевелилась, чуть приподняла голову, глянула на него, быстро выхватила предложенную одежду, снова спрятала глаза и горестно забормотала:

– Стыд-то какой, я тут выплясываю голая, а вы все, все, все на меня смотрите, – она выглянула на секунду из под рук и вновь спрятала глаза, – что за день такой сегодня, за что мне это наказание?

Он коснулся ее мокрых волос.

– Не трогай! Уходи!

Валька отдернул руку и быстро заговорил, пытаясь сгладить ситуацию.

– Это не тебе стыд, ты такая красивая была. Это нам стыд, что глаза тут же не отвели.

– Ну да, красивая, – она вновь выглянула одним глазом из-под руки с халатиком, – голая я была. А вы… вы так на меня смотрели… Были бы это не вы, или вы, но пьяные, растянули бы мне руки-ноги в разные стороны и лежала бы я сейчас вон на той лавке…

– Эй, боец, оставь наконец Дарью в покое, – изобразил старшину Тимофей: – дай ей в себя прийти, мы ее второй раз за последние полчаса пугаем чуть не до смерти. Она же не железная. Дашуня, гони его, приставалу!

– Иду, – со вздохом ответил Валька, рывком вставая с колен, и шепотом, с мольбой добавил, – на чай приходи, а? Все ребята тебя ждать будут.

И не услышал тихо-тихо вслед ему произнесенное: «А ты?»

Первая в комнату, как всегда, влетела Светлана. Чмокнула на бегу Сметаныча, который кипятил воду, на четвереньках перелезла по коленям Тимофея и Аркаши на свободное место, получив по дороге несколько дружеских хлопков по мягкому месту, плюхнулась между Аркашей и Равилем на кровать и, с вожделением уставившись на коробку «Вишня в шоколаде», прошептала: «Конфеточки!»

Через минуту появилась Лена и взялась помогать Сметанычу с Леней «сервировать» стол: проще говоря, протирать и передавать стаканы. Когда с этим было покончено, она подошла к Тимофею, колдовавшему с заварочным чайником, оперлась руками на стол и сказала:

– Дашка, наверное, не придет. Она там наплакалась, мы ее уговаривали, только она на нас сердитая – это же мы дверь в душевую не заперли, а ключ в дежурку отнесли и деду ничего не сказали. Мы же не знали, что вы тоже еще в душе не были. А теперь у нее глаза красные и нос распух, и она говорит, что не хочет, чтобы все на нее на такую смотрели – уже насмотрелись на голую.

Тимофей оставил в покое чайник, встал, наклонился к ней, как к маленькому ребенку, и погрозил пальцем:

– Ну вот что, иди к ней и скажи, что мы ее любим в любом виде: и голую, и одетую, с красными глазами и распухшим носом, и без носа, и без глаз вовсе.

Он развернул Лену на сто восемьдесят градусов и, ткнув ладонью пониже спины, придал ей начальное ускорение. Та пролетела пару метров в сторону двери и наткнулась на Дашу, которая вошла в тот самый момент, когда Тимофей только начинал свой инструктаж.

– Так вот же она!

– Дашуня… молодец какая, давай проходи… давай, давай, устраивайся… ты где сядешь?… Хочешь вон там у окошка на стуле?… – заговорили, улыбаясь, ребята.

– Не полезу я туда, на самое видное место. Я тут, с краю, – и она опустилась на край кровати, рядом с Валькой.

Восемь человек сидели на двух кроватях, по четыре на каждой, а трое все еще были на ногах. Сметаныч пододвинул два стула, еще два были с другой стороны стола, у окна. Лена оглядела ребят:

– Мне что, ползти под столом к окошку, как самой маленькой?

– Зачем ползти, мы тебя по воздуху передадим! – ответил Тимофей, и она тут же взлетела вверх и, лежа на спине на широких и сильных ладонях, поплыла над столом.

Равиль уже приготовился принять ее, повизгивавшую от восторга, когда Тимохины руки, описав широкий круг, аккуратно опустили девушку на свои собственные колени.

– Мала еще отдельное место за столом занимать, – назидательным тоном, под дружных смех всех присутствующих, изрек Тимофей, – у папы на коленях посидишь. Ничего, цела будешь!

Та заерзала, запыхтела, пытаясь вырваться, скорчила обиженную гримаску, мол, опять маленьких обижают, чем вызвала еще больший смех. Наконец, не поворачивая головы, вскинула руку вверх и стукнула Тимоху ладошкой по лбу. Получила в отместку поцелуй в затылок, после чего успокоилась и, сама сцепив его руки у себя на животе, чтобы не свалиться с коленей, когда будет наклоняться, принялась разливать чай.

Светлана уже открыла конфеты и, схватив одну, решительно отодвинула коробку от себя:

– Держите их подальше, так, чтобы я дотянуться не могла, а то всем не хватит.

– «Все» – это только вы трое, мы уж как-нибудь сахарком обойдемся, – ответил Аркаша, подавая конфеты остальным девочкам.

Завязалась обычная застольная болтовня. Выпили один чайник и заварили второй. Девчонки прикончили конфеты и разомлели от горячего чая, конфет и всеобщего внимания. И тогда попросили Тимофея спеть, и он достал гитару. И на всех снизошло лирическое настроение: все дружно подпевали знакомые песни или затихали и жадно впитывали в себя незнакомые. Пел Тимоха хорошо, прочувствованно, сердцем. А когда устал, то принялись опять разливать чай и Даша задумчиво сказала: «Жалко Али нет, она любит тебя слушать». Повисла напряженная тишина, которую прервал Тимофей:

– Девочки, милые, у нас есть сведения, что Аля просила вас рассказать в чем дело.

– Да, действительно, девчонки, не лучше ли все объяснить, – подхватил Игорь. – Мы вам, конечно, не родственники, но и не чужие люди и все можем понять.

– Просто, если мы будем знать, то легко будет избежать неприятных ситуаций, вот как сегодня, – вступил в разговор Сметаныч, – вы же понимаете, что мы ни смеяться, ни злословить у Али за спиной не будем. И в душу ей лезть тоже никто не собирается.

– А может ситуацию как-то можно поправить? – спросил Валька.