litbaza книги онлайнПсихологияБесполезен как роза - Архильд Лаувенг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 41
Перейти на страницу:

Вера — это сугубо личное дело. Кто-то, в отличие от меня, верит в других богов. Кто-то верит в какие-то вещи, которые он не называет Богом, но которые для него очень важны: например, в справедливость, свободу или человеческое достоинство. У кого-то знакомство с Богом и его служителями произошло иначе, чем у меня, и в его представлениях большое место занимают требования, предрассудки, суровые ограничения и кары. Некоторые люди испытывают страх, грустнеют и мрачнеют при одном только слове «вера» или «религия». К этому мы должны относиться терпимо. И хотя к посягательству на права человека и к злоупотреблению властью никогда нельзя относиться терпимо, в остальном люди имеют право верить, во что они хотят и что их устраивает. Я завела об этом речь в качестве примера всего, что стоит выше нашего я. Того, что способно ненадолго возвысить нас над обыденными заботами, напомнить нам о вещах, которые мы забываем, и помочь нам по-новому взглянуть на мир. Это может быть вера, но может быть и что-то совершенно другое.

Во время болезни очень многое стало для меня настолько трудным, что мне в основном приходилось довольствоваться только самыми простыми вещами. Я по-прежнему любила читать, по крайней мере, в какие-то периоды, но иногда даже это становилось для меня непосильной нагрузкой. Тогда мама приносила мне из библиотеки книги с картинками, тоненькие детские книжечки, в которых не встречалось никаких опасных или тяжелых тем, в которых было мало текста и много иллюстраций, которые я могла подолгу рассматривать. Персонал считал, что она этим выказывает свою неспособность воспринимать меня как взрослого человека. На самом деле это было не так, мама очень тонко меня воспринимала, она беседовала со мной, спрашивала, чего бы мне хотелось, и всерьез относилась к моим пожеланиям. Мне хотелось как-то отвлечься, но у меня это не получалось. Я просила принести мне детские книжки не потому, что была глупа или не умела читать, а потому что дошла до полного изнеможения. Мы понимаем, что при тяжелой физической болезни энергия человека бывает пониженной и у него наблюдается упадок сил, вследствие чего он вынужден откладывать любимые занятия до лучших времен. Разумеется, то же самое относится и к тяжелым психическим недомоганиям. Временами тебе, казалось бы, хватает сил на все, как раньше, временами их становится немного меньше, а иногда ты вообще ни на что не способен. Временами тебя утомляют какие-то другие вещи, чем те, от которых ты уставал раньше, или утомляют в другом отношении. Я люблю читать, всегда любила чтение, но порой, когда границы мира становились размытыми и шаткими, чтение ощущалось как вторжение каких-то чуждых, зловещих сил. В словах проступала угроза, описываемые события делались непонятными. Вникать в предложения, во все это множество слов, в мелкие, зловредные буковки, которые могли превратиться во что-то опасное и выйти из повиновения, было для меня в этих случаях чересчур страшно. И тогда в качестве альтернативы самым подходящим были детские книжки с картинками, особенно те, которые были мне знакомы с детства. Прозрачность фабулы. Отсутствие метафор или двойных смыслов. Вот Анне-та и Николай, мама послала их на базар за покупками. С этой книжкой я могла быть уверена в том, что все кончится хорошо, что дети найдут хороший подарок для младшего братишки, причем очень скоро: до конца этой истории было всего несколько страниц. Кроме того, я могла быть уверена в том, что Аннета и Николай никуда не денутся, и я застану их там же, когда пройдет приступ тревожности, страха или перестанут кричать голоса. Полная предсказуемость, надежность и все же какое-то развлечение. Какое-то занятие для моих мыслей, что-то требующее от меня отклика. Мир за пределами хаоса и каменных стен, мир, в котором есть золотые поля, алые маки и радостная детвора. Можно было прочесть рассказанную в книжке историю, а можно было собраться с мыслями, листая книжку, разглядывая картинки.

Много лет спустя, когда Аннета и Николай сменились романами и специальной литературой, и я слушала курс лекций, посвященных проведению обследования, я услышала от лектора слова о том, что на время обследования нельзя положить подростка в морозильную камеру. Образ, заключенный в этом выражении, невольно поражал своей жестокостью: представить себе морозильную камеру битком набитую подростками, но мне было очень понятно, что имела в виду преподавательница. Жизнь нельзя заморозить, остановить ее в виде стоп-кадра, в котором нет ничего, кроме того, что происходит в служебные часы в конторе. Жизнь продолжается, и пока мы проводим обследование, излагаем свои выводы, пишем отчеты и рекомендации, люди должны как-то жить своей жизнью. Пока мы обсуждаем наиболее целесообразное лечение, обращаемся к коммуне с просьбой о выделении средств, планируем возможную помощь и просим направить человека в стационар, человеку как-то нужно жить. Жизнь не останавливается. Пока мы ждем, чтобы подействовали медикаменты, ждем места в стационаре или когда в расписании психотерапевта найдется для нас время для амбулаторного приема, или просто ждем момента, когда болезнь пациента перейдет в более спокойную фазу, нам особенно нужны эти «другие вещи». Те, что не относятся к лечению. Те, что существуют не для того, чтобы излечивать болезни, хотя порой их действие и бывает целительным. Вещи, которые просто есть. И которые приносят нам радость, потому что радость — это какой-то проблеск, это значит — чуть меньше страдания, если только на это ты и смеешь надеяться. Не что-то заведомо полезное, отвечающее разумным требованиям, сугубо утилитарное, а что-то такое, что каким-то иным способом помогает нам увидеть небо над головой.

Директор одной из больниц, где я прожила так долго, что она стала, можно сказать, моим родным домом, был необычайно внимателен к мелочам. Весной он ставил в вестибюле кассеты с птичьим пением, чтобы напомнить тем, кому не часто удавалось выходить на воздух, что уже пришла весна, несмотря ни на что. Он превратил весь вестибюль в зеленый оазис, где среди растений были расставлены удобные стулья и красовался большой аквариум, за которым он сам ухаживал по выходным дням. Как хорошо было посидеть там вечерком, подальше от отделения, на котором я проводила все остальное время, и полюбоваться на так спокойно плавающих в воде разноцветных рыбок! Это было так хорошо. А я изголодалась по хорошему. То, что самый главный начальник так заботился о том, чтобы нам было хорошо, и ради нас даже ухаживал за аквариумом, вызывало чувство защищенности. На стенах у нас висели картины, которые мы получали во временное пользование от одного общественного фонда. Не всегда то, что мы получали, было красиво, многие картины удивляли только своей странностью, но, главное, что мне больше всего в них нравилось, было то, что они часто менялись. Какими бы изысканными, безобразными, забавными или странными не были эти картины, подолгу они не задерживались. Через месяц их увозили и вывешивали что-нибудь новенькое. С иными красками, иным настроением, иными изобразительными средствами. Я так редко выходила на улицу, так редко бывала в новых местах — почти все время я находилась в одних и тех же помещениях. Поэтому было очень хорошо, что разные помещения чем-то отличались одно от другого. Летом у нас был сад с кустами, цветами, лужайкой и даже пруд с карпами. Мне часто приходило желание покопаться в саду, я люблю такие занятия, но ни разу не осмелилась попросить об этом. Причина, почему мне никто этого не предлагал, вероятно, была в том, что меня не хотели лишний раз тревожить такими предложениями, очевидно, считая мое состояние слишком тяжелым. Я же думала, что не гожусь для этого, потому что слишком бездарна. Такие вот иногда возникают сложности. Но я все равно любила бывать в саду. Нравились мне и цветы. И комнатные в горшках, и срезанные в букетах, которые мне иногда приносили. Цветы очень нетребовательны, в особенности срезанные: они не требуют ни поливки, ни ухода. Книжки нужно читать или, по крайней мере, листать, от музыки и фильмов очень устаешь в периоды, когда голоса резко активизируются, рукоделие требует повышенного внимания, и даже аквариум иногда воспринимается как угроза, потому что об него, хотя бы теоретически, можно нанести себе травму. А цветы не требуют ничего! Конечно, они не слишком развлекательны, однако все же есть на что посмотреть, можно разглядывать бутоны, гадая, распустятся они или нет, любоваться красками, некоторые можно понюхать. Занятия неторопливые, может быть, скучноватые, но спокойные. Без неожиданностей. А это иногда самое главное.

1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 41
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?