— Да, ты кто такой?

— Русский турист! — с горделивым видом ответил профессор. — И сейчас я надеру тебе задницу!

Фраза была им случайно услышана в каком-то голливудском боевике и, как большинство настоящих ученых, изрядно оторванный от реальной жизни, профессор посчитал ее наиболее уместной в данном случае. Среагировал хорват, однако, лишь на первую часть предложения.

— Рус? — нехорошо осклабившись, уточнил он.

— Рус! — подтвердил профессор.

Андрей уже изрядно пожалевший о секундном порыве, заставившем его так опрометчиво подняться из-за стола, с нарастающим страхом увидел, как плотоядно скалясь, разворачиваются к профессору все еще толпившиеся за стойкой амбалы. Даже тот, что ломился в запертую дверь и уже почти выдавил косяк, прекратил свои усилия, с нехорошей улыбочкой рассматривая новое действующее лицо спектакля.

Дальше все произошло очень быстро, как при ускоренной перемотке видеофильма, по крайней мере, так это воспринял Андрей. Профессор, еще раз мяукнув, сделал широкий шаг вперед и с размаху воткнул сложенную копьем ладонь в живот главаря. Тот утробно рыгнул и опустил на голову профессора свой пудовый кулак, после чего ноги Владимира Михайловича разом подкосились, сделали несколько запинающихся шагов по инерции и, наконец, окончательно отказались поддерживать тело в вертикальном положении. Видимо тонкие, требующие высокой концентрации энергии и использования силы мысли, приемы восточных единоборств не рассчитывались для применения против грубой первобытной мощи, примитивно устроенных организмов. Андрей, понимая, что не может и дальше вот так же стоять, как истукан сделал несколько запинающихся шагов навстречу хорвату и неловко замахнулся, думая лишь о том, как бы суметь отключиться после первого удара противника, может тогда сильно бить не будут. Хорват легким боксерским пируэтом развернулся к новой угрозе, заранее расплываясь в широкой торжествующей улыбке. На какой-то момент время для Андрея остановилась, так поразила его эта вовсе не похожая на зверский оскал, а вполне человеческая, даже чуть снисходительная улыбка. А потом он нечаянно моргнул, окружающий мир вновь пришел в движение, и движение это выразилось в весьма неприятной для аспиранта форме. Тяжелый удар в скулу бросил его на колени, картинка перед глазами поблекла и начала размазываться, становясь размытым и трудно уловимым органами чувств пятном. Он еще успел почувствовать полновесный удар в грудь, отозвавшийся острой болью в легких, потом прилетело откуда-то сбоку под ребра, потом удары посыпались градом и какой-то из них милосердно пришелся в затылок, погасив таки и без того оцепеневшее от непривычного ужаса происходящего избиения сознание.

Очнулся он от того, что на голову обрушился целый водопад ледяной воды, зафыркал, пытаясь вытрясти капли затекшие в нос, мотнул головой уворачиваясь от все продолжавшего литься откуда-то сверху потока. Виски тут же прострелила тупая игла ноющей боли, с трудом разлепив заплывшие веки и в непривычно узкие щелочки глаз взглянув на неприятно двоящийся и плохо фокусирующийся окружающий мир, Андрей различил морщинистое лицо склонившегося над ним кафанщика.

— Это ничего, ничего… — как заведенный приговаривал тот. — Главное кости целы, а мясо нарастет, нарастет…

Андрей попытался что-то произнести в ответ, но распухшие, отяжелевшие губы почему-то отказались разомкнуться, и изо рта вырвалось лишь натужное шипенье. Язык уткнулся в обломки передних зубов, вызвав короткую вспышку боли, и аспирант про себя ужаснулся, показалось, что во рту осталось только несколько обломанных почти до основания пеньков.

— Молчи, не говори ничего, — предостерег его серб, присев рядом на колени и аккуратно обтирая лицо Андрея смоченной в холодной воде губкой. — Живой и то хорошо, могло быть гораздо хуже.

За плечом кафанщика появился профессор, на удивление выглядел он целым и невредимым, только еще более неуклюжим и растрепанным чем обычно. Лишенные очков глаза подслеповато щурились, пытаясь лучше разглядеть Андрея, и от этого все лицо Владимира Михайловича приобретало такое нелепое комичное выражение, что Андрей не удержался и разразился коротким взлаивающим смешком.

— Ну значит живой! — обрадовался профессор. — А я уж боялся, что эти молодчики тебя убили! Ну слава богу!

— Кто это был, профессор? — едва ворочая непослушным языком, выдавил из себя Андрей. — Что означает эта «U» на повязке?

— А, — криво улыбнулся профессор. — Ты тоже обратил внимание? Эта «У», друг мой, сокращение и означает оно…

— Ублюдки! — с ненавистью скривившись, перебил профессора серб. — Уроды! Убийцы!

— Эта «У» означает, что вернулись старые времена, — невозмутимо продолжал Владимир Михайлович, дождавшись, когда давящийся ненавистью Любомир замолчит. — Такую эмблему носили хорватские националисты — «усташи» во время Второй Мировой. В Купресе они оставили о себе черную славу, зверствами и убийствами, творимыми над мирным населением. Сербским естественно… Похоже, все возвращается. Стыдно, коллега, мы ведь именно ради изучения геноцида сербского населения сюда приехали. Как же Вы не узнали отличительный знак главных фигурантов нашего с Вами расследования.

Андрей почувствовал, как волна стыда поднимается откуда-то из глубины избитого тела, затапливая красной краской щеки, жаром ударяя в тяжелую туго соображающую голову. Действительно, как можно было так глупо опростоволоситься? Ведь на самом деле оба они прибыли сюда именно для поиска материала по проблеме геноцида и этнических преступлений националистических движений, по которой писал докторскую диссертацию профессор. Одной из составных частей этой докторской должна была стать кандидатская молодого, подающего надежды аспиранта Андрея Медведева. То, что он сразу не понял, с кем имеет дело, было, конечно же, непростительной ошибкой.

— Я понимаю Вас, коллега, — снисходительно улыбнулся профессор, похлопав его по плечу. — Действительно, очередное доказательство неправоты тех, кто считает историю наукой апеллирующей исключительно к седой, покрытой мраком забвения древности, может сбить с толку и более подготовленного человека, чем Вы. Примите же случившееся как урок. История наука живая, и всегда есть шанс лицом к лицу повстречаться с изучаемым Вами явлением. В данном случае это явления оставило вполне, я бы сказал, материальный след на Вашей физиономии. Извините за черный юмор…

— Да черт с ним, Любомир прав, кости целы, остальное заживет. Другой вопрос, откуда они взялись? Ведь это нельзя так и оставить! Надо же что-то делать! В милицию сообщить, наконец!

Старый серб при этих словах лишь горько улыбнулся.

— Кто может защитить серба на его земле, кроме самого серба? Какая милиция, наивный юноша… Кто захочет вступиться за вечно притесняемый народ, кроме его самого? Вот только настоящих сербов осталось мало. Молодежь стала слабой и неспособной за себя постоять, старики вроде меня скоро умрут. Горе сербскому народу, горе…

— Да бросьте причитать! — задиристо оборвал его профессор. — В Боснии и Герцеговине почти половина населения сербы. Уж кому бы говорить про притесняемый народ, так не вам! Подумаешь, в кои-то веки выбрали президентом республики мусульманина, что же он в одночасье вернет старые времена? Полноте, не рассказывайте нам страшных сказок…