Уснувшая было Иванова ревность вновь встрепенулась, подняла голову и потянула носом, принюхиваясь к следу. Но продолжить допрос ставшей вдруг непонятной и взбалмошной супруги не позволил ему волшебник.

– А что касается меня, я вообще не понимаю, зачем тебе нужно было торговаться с этим взяточником, – сердито пробурчал он через плечо в затылок своего капюшона. – Ровно на базар пришла! Отдала бы ему сорок кронеров, и дело с концом! Тут люди страдают… в смысле, жаждут перемен… пейзажа… а она…

– У нас не было сорока кронеров, Адалет, – мгновенно посерьезнела и тихо ответила Серафима.

– Не было сорока кронеров? – искренне удивился Олаф рядом с ним, словно до этого жил в полной уверенности, что деньги рождаются в кошельках.

– А сколько у нас осталось сейчас? – забеспокоился Иван, чувствуя в накатившем финансовом кризисе свою немалую вину: щедрая помощь нескольким крестьянским семьям, на чьих полях с озимыми развернулись весенние боевые действия двух враждующих герцогов, и труппе бродячих актеров, ограбленной накануне разбойниками, была на его совести.

– Двадцать один, – коротко ответила царевна.

Адалет быстро произвел нехитрые вычисления.

– Как это у нас не было сорока кронеров, девочка, если ты отдала двадцать, да двадцать один у тебя остался…

– Ты неправильно считаешь, – неохотно поправила его Сенька и со скучающим видом устремила взор на верхушки скал. – У нас был двадцать один кронер. Офицеру я отдала двадцать. Но когда мы отъехали, у нас снова оказался двадцать один.

– Как это?.. – вытаращили глаза чародей и конунг.

Иванушка же, знакомый не понаслышке с умениями и навыками своей супруги, способной отправить в лечебницу с острейшим воспалением комплекса неполноценности самого шатт-аль-шейхского вора, заподозрил неладное.

– Сеня?.. – нерешительно проговорил он.

– Я переложила ему в кошелек свои камушки, а деньги вернула тому, кому они больше всего были нужны, – вызывающе глянула ему в глаза царевна. – Но если ты считаешь, что всякие дармоеды имеют право драть три шкуры за то, чтобы честные люди ходили по их дорогам, сидели на их камнях и дышали их воздухом, то иди и верни им. На!

И она протянула ему печально звякнувший кошель.

Рука Ивана потянулась к деньгам, зависла и…

– Ага, то, что надо! – радостно вырвалось из уст чародея, а палец сам по себе ткнул в строгую черно-желтую вывеску дома слева, двухэтажного, беленого, с фасадом, перекрещенным черными балками, с гордой надписью на жестяной табличке «Ул. Бруно Багинотского». – Знахарь Хайнрик! Мази и заговоры для кавалеров, завершающих дальний путь верхом, охромевших лошадей, беременных женщ…

Взгляд его упал на отряга.

Весь его вид говорил о том, что он скорее признается, что он – беременная женщина, чем сообщит товарищам по оружию, что нуждается в помощи знахаря Хайнрика.

Или любого иного знахаря, травника или шептуна Белого Света.

– Парень, какого лешего!.. – от всей души, сердца и прочей анатомии возмутился маг-хранитель.

Иванушка взял из рук Сеньки кошелек и протянул его Адалету.

– Мой опыт общения с лошадьми подсказывает, что… – теперь уже лукоморец нечаянно встретился глазами с Олафом, и продолжение предложения тут же вылетело[6]из головы царевича. – Что… что… это… ну…

– Ваня хочет сказать, что к вечеру, судя по всем признакам, ваши кони могут захромать, – ловко подхватила выпавшее знамя из рук супруга царевна. – Поэтому ему кажется, что было бы разумным посетить знахаря Хайнрика и купить у него какое-нибудь снадобье… для копыт ваших иноходцев.

Над маленьким отрядом повисло напряженное молчание.

Нарушенное конунгом.

– Я… в своем карраке… был бы уверен как в самом себе… Но… Мьёлнир этих коней знает… что с ними к вечеру может случиться… Так что… наверное… это… х-хорошая… м-мысль… С-серафима… – через силу выдавил Олаф, сжимая луку седла своего престарелого двигателя телег так, будто намеревался раздавить ее.

Намеренно или нет, но ему это удалось.

Выступающая часть седла хрустнула, треснула и обмякла, словно тряпочная.

Отряг сконфужено крякнул.

– Бывает, – не хуже любого багинотского философа повела плечами Сенька.

– Бывает и хуже, – уточнил юный воин и вдруг смущенно ухмыльнулся.

Волшебник исподтишка покосился на конунга, увидел, что стена разрушена и крепость пала, кивнул с удовлетворением, и принялся осторожно спешиваться. С непроницаемым лицом юный правитель Отрягии последовал его примеру.

Лошадей у мастерской знахаря привязать было некуда, и оба искателя целительных наговоров и зелий вручили поводья своих скакунов друзьям.

– Подождете нас здесь?

– Да, конеч…

– Зачем здесь? Через дорогу, наискось, вон там, за памятником мужику бородатому, постоялый двор. Встречаемся там!

Ни Адалета, ни Олафа долго уговаривать не пришлось и, переступая, словно заводные солдатики – первая работа неуклюжего подмастерья – они быстро скрылись за дверями мастера Хайнрика.

– Поехали? – предложил Иванушка.

– Пое… Постой! Вон мастерская алхимика – видишь вывеску?.. Оч-чень своевременно! Ты езжай, а я схожу туда – у нас утром кончилось мыло, и зубного порошка осталось на один зуб. Коней в конюшню не заводи, поставь их где-нибудь в сторонке, попроси сена и покорми их там. Платить меньше, – предваряя готовый сорваться с губ супруга вопрос, пояснила царевна. – Сейчас заскочу к знахарю, перехвачу денег у мужиков, и туда. Скоро появлюсь. С часок отдохнем, и вперед! До ночи выберемся отсюда, если карте верить, и спать будем уже в Эльгарде. Если его куда-нибудь не перенесли и не отменили, конечно. Ну ладно, давай иди! Не скучай!

– Не буду, – пообещал Иван, и именно с этим твердым намерением собрал в кулак поводья трех вверенных ему лошадей и направил своего коня к воротам постоялого двора с гордым названием «Бруно Багинотский».

Выбранный ими, а, может, судьбой, постоялый двор соответствовал только второй части своего наименования, потому что, даже на первый неискушенный взгляд Иванушки постояльцев на нем было негусто.

Равно как и желающих перебраться с обозом, семьей или просто с конем за компанию из Западного Забугорья в Среднее. Или, если уж на то пошло, в обратном направлении.

«Не удивительно, что короне приходится обирать путешественников на границе», – со стыдом припомнил царевич ловкий трюк супруги в горах. – «М-да… Неудобно как-то вышло… Может, Сеня выудила у офицера недельный бюджет королевства… Конечно, нам деньги сейчас очень нужны, потому что наши с Адалетом уже почти закончились, а в представлении Олафа собраться в дальнюю дорогу – значит взять с собой количество оружия, весом превышающее его собственные сто семьдесят килограмм, или сколько он там без фамильной кольчуги весит… Ну что ж. Будем считать, что мы у них взяли взаймы. Потом вернем…»