её снова уволили. Строгая начальница, настоящая мегера, каждый день доводила девушку до слёз, убеждая, что никуда та не годится — рассеянная, витает в облаках, деловой хватки нет. Сегодня девушка не выдержала и попыталась впервые дать отпор, а Тамара Ивановна рассердилась и выбросила её на улицу. Вот ведьма!

Платить за съёмную квартиру ей теперь нечем, на еду денег не осталось. Что же делать? Гаяна прижала потные ладошки к вискам. Как же болит голова, всё путается, ничего не сообразить. Наверное, это из-за жары. От воды вроде попрохладнее.

— Гаяна, опять ты рисуешь. Делай уроки, нужно хорошо учиться, чтобы стать юристом. Юристы хорошо получают.

— Мам, можно я еще порисую.

— Лишь бы ерундой страдать — то поёт, то танцует, теперь вот за мазню взялась. Этим, дочка, на жизнь не заработаешь. Ты пойми, мы же с папой добра тебе хотим.

Гаяна усердно училась, закончив школу с золотой медалью. Легко поступила на юридический. Всё было легко, но так серо и скучно. Будто жизнь проходила где-то мимо, а она, Гаяна, стояла на обочине и тосковала.

На втором курсе она попала в больницу. Подняла руку ответить на семинаре, да так и застыла с этой рукой. Только что видела лектора, а потом резко темнота. Врачи ничего серьёзного не нашли, поставили диагноз — вегетососудистая дистония, прокололи, прокапали и отпустили домой, наказав не переутомляться. Зрение постепенно восстановилось, а желание учиться — нет.

Гаяна прогуляла одну пару, затем вторую и так пошло-поехало. Через полгода её отчислили за неуспеваемость, и она сбежала от родителей в захолустную Сервугу. Однако, город принял её с неприязнью и пытался выжить всеми способами. А ведь она так старалась быть как все, устроилась на хорошую работу, ходила на дискотеки с коллегами. А вечерами, втайне от всех, пыталась рисовать, мечтая стать художницей.

— Художник должен быть голодным.

— Что? — Гаяна обернулась и почти столкнулась нос к носу с черноволосой девушкой. — Вы что-то сказали?

— У вас бумажка какая-то выпала из сумочки, говорю. Вот, держите и не теряйте.

— Ой, спасибо. Там эскизы мои.

Незнакомка встала рядом с ней и тоже уставилась на воду. Разговор сам собой увял.

Как же невыносимо жарко. Гаяна перегнулась через парапет насколько смогла. Ох, так действительно получше. Она ещё больше привстала на носочки и, балансируя, наклонилась ниже. И ещё ниже. Неожиданно порыв сухого горячего ветра налетел и ткнулся ей в спину, нарушив хрупкое равновесие. Тихий всплеск никто не услышал, как и вскрик. Девушка не умела плавать и сразу ушла под воду.

Небольшой вихрь ещё с минуту покружил над местом трагедии, уплотняясь до состояния грозовой тучи. А затем распался длинными тёмными прядями волос, из которых шагнула незнакомка с хищным лицом.

— Принимай, Настька, новую сестру свою.

Под мостом сидела девушка с русой косой и плела ловушку для снов. Нанизала последнюю бусину и спокойно подняла глаза. Безвольно опустив руки, перед ней стояла Гаяна покрытая ряской и грязью.

— Идём со мной, сестрица-водяница.

СОНЯ

— Макса, Макса, — где ты псинушка моя ненаглядная? — белокурая девушка носилась по берегу и встревоженно кликала убежавшую собаку.

— Вот, блин, стрекача задала, подумаешь жирную чайку увидела. Говорили мне — Соня, не бери эту пузохвостку с собой.

Из кустов высунулась довольная морда и хитро прищурилась.

— Макса, вот ты где, кабачок мой пузатый. Иди-ка ко мне.

Рыжая толстая собака благосклонно кивнула и вальяжно направилась к хозяйке. Но у самой воды вдруг застопорилась и оскалилась.

— Ты чего? Сейчас домой пойдём. Корма твоего любимого поедим. Макса

— Не укусит?

Соня удивлённо обернулась. Сзади стояла высокая сухая брюнетка.

— Нет, она дружелюбная. Просто напугалась чего-то.

— Ну, не знаю. Что-то она у вас странная. Вон в воду полезла.

Соня взвизгнула и, не раздумывая, бросилась за собакой. Та успела довольно далеко отплыть и продолжала перебирать лапками, жалобно поскуливая.

Ей всегда нравились животные. Они были настоящими и верными, не то, что люди. Люди лгали, предавали, притворялись. А Соня, на свою беду, была настоящей красавицей — щёчки с ямочками, белокурые волосы до талии, бездонные васильковые глаза. Все поголовно парни на неё западали и все получали от ворот поворот.

— Макса, стой. Дурёха, ну доберусь до тебя.

Соня была на середине реки, когда горячий вихрь закружился над головой. Поначалу маленький и слабый, он набирал силу, захватывал воду, пока не превратился в две воронки напротив друг друга — воздушную и водяную. Всего минуту длилась дьявольская вакханалия, а потом растворилась, исчезла, как будто и не было ничего. Гладкое водяное зеркало безмятежно отражало небо, и только на противоположном берегу выла одинокая собака.

— Принимай, Настька, новую сестру свою.

— Идём со мной, сестрица-водяница.

Русая и черноволосая стояли у реки и наблюдали, как бледная Соня идёт к ним по дну.

— Уговор наш я выполнила. На полную луну августа приду за платой своей.

— Приходи, да меня зови.

— До встречи, русалка.

— До встречи, полуденница.

ЗНАКОМСТВО

Три бледных девушки молча и неподвижно застыли посреди зала. Их тела мерцали, то уплотняясь, то делаясь совершенно прозрачными. Пока девы сохраняли свой людской облик, но трансформация уже началась.

Маруся вздохнула и повернулась к подругам.

— Три новых русалки за неделю. Как так вышло?

Настя и Катенька пожали плечами — не ведаем, мол. Получилось и получилось.

— Настаська, признавайся — твоих рук дело?

— Водяной силой клянусь, я их не обращала.

— Хм. Чую, что правду говоришь. Ты ни при чём.

— Что ты делать будешь с ними, Маруся? Обучать же их надобно.

Маруся и сама знала. В этом году она снова приняла тяжкую корону главной русалки, Костромы, а вместе с ней и оберег — Чёрную Жемчужину. Теперь ей и учить, и рядить, а по первости и кормить новорождённых сестёр. Не продохнуть теперь от забот.

— Как зовут-то вас, горемычные?

— Лиза, Соня, Гаяна, — выдохнули девы, как листья сухие прошуршали.

— Пока поживёте здесь,