славяно-русских племен. И вот здесь мы касаемся поразительного вопроса о разных до противоположности воздействиях религии в различных климатических поясах: ислам помог туркам-османам создать великое государство на руинах Восточно-Римской империи, а в Поволжье и южнорусских степях он вызвал внутригосударственную смуту, от которой уже не оправилась Золотая Орда. И если в одном месте этот прототюркский элемент может послужить ферментом для сплочения в единую государственную нацию, как в случае с турками-османами, то в другом месте стать бродящим элементом для мятежей, смут и восстаний, как в случае с запорожскими и донскими казаками. Однако и в одних, и в других жил изначальный государственнический инстинкт, когда первые его проявили в построении великой Оттоманской порты, а у вторых его использовало русское царское правительство, сделав казаков «пионерами» огосударствления окружающего нерусского пространства. Удивительно, но именно этого инстинкта теперь недостает на Украине, поскольку там был практически исчерпан казачий элемент уже русскими царями. Иными словами, название Украины осталось, но она уже не черноклобуцкая, не Мамаева и не казачья. Но тогда чья же?

Ответ на поставленный выше вопрос будет столь же очевиден, сколь и прост: советско-униатская. Это отнюдь не оксюморон, а сущность современной украинской государственности, что подтверждает и книга второго президента Украины Леонида Кучмы «Украина — не Россия». И опять парадокс: советская власть на Украине беспощадно преследовала Украинскую греко-католическую церковь, но в образовании, культуре, литературе и искусстве внедряла именно униатские стандарты, разработанные в Галиции в ее бытность еще в составе Австро-Венгерской империи. Плохо ли, хорошо ли это — не нам судить, мы только проявляем определенные тенденции, присущие нынешней украинской проблематике. А для их преодоления, сегодня болезненно и зачастую бессознательно переживаемого народом Украины, необходим объективный и отстраненный взгляд на вещи, не подверженный главному хуторскому стереотипу: «свой — чужой», «украiнець — чужинець».

От униатской протогосударственности к польскому «отчиму» украинской нации

Даниил Романович Галицкий

Князь Даниил Романович Галицкий. Скульптура работы художника Эммануила Мысько, Львов, 1997 год

Профессор МГПУ имени В. И. Ленина Герман Артамонов справедливо считает нынешнюю Украину в некотором смысле наследницей Галицко-Волынского княжества времен Даниила Галицкого (1201–1264), поскольку при Данииле Романовиче впервые предпринималась попытка по смене русской идентичности, когда князь под напором неблагоприятных внешнеполитических обстоятельств и в условиях Татаро-монгольского ига, довлеющего над Русью, принял корону от папы Иннокентия IV и короновался в 1253 году в русские короли в Дорогичине, что означало и формальную унию русской церкви с латинской. Хотя сам Даниил Романович, как принято говорить сегодня, проводил многовекторную политику, да и в такое короткое время его симфонии с Римской курией еще не было никаких последствий церковной унии: в 1255 году новый римский папа Александр IV разрешил литовскому князю Миндовгу воевать Русскую землю, после чего Даниил прекратил отношения с папой, сохранив королевский титул для себя и право на этот титул для своих преемников, которые именовали себя «Rex Russiae» и «duces totius terrae Russiae, Galicie et Ladimirie», то есть «король Руси» или «князь всей земли русской, галицкой и владимирской». Но несмотря на выдающуюся личность и заслуги князя Даниила Романовича, чье скульптурное изображение украшает памятник «Тысячелетие России» в Великом Новгороде, первый шаг на пути к унии, как считается, состоялся уже при нем, послужив прообразом для проблем культурно-религиозного и этнополитического характера, которые не могут найти разрешения и в наши дни. В конце XIV-го столетия Галицко-Волынское княжество прекращает свое славное и драматическое почти 200-летнее существование, воскреснув лишь на короткий период в 1431 году при Любарте Федоровиче, кому удалось возродить княжество во Владимире Волынском, и с 1434 года при Свидригайло Ольгердовиче, после смерти которого в 1452 году Волынь оказалась под властью Великого Княжества Литовского, тогда как еще ранее упраздненное Галицкое княжество стало частью Польской короны, образовав в ней так называемое Русское воеводство. С этого времени и начинается долгий, но неуклонный процесс полонизации и окатоличивания русского боярства, знати и городских верхов, завершившийся по сути только в конце XVIII-го столетия, хотя в народных низах самоназвание «руський», «русин» сохраняется еще до конца XIX-го века. Но между окончательным падением Галицко-Волынского княжества после Свидригайло Ольгердовича в середине XV-го столетия и разделом Речи Посполитой, в результате которого Галиция оказалась в составе с 1772 года сначала Священной Римской, а затем Австро-венгерской империи, когда титул «королей Галиции и Лодомерии» укрепился за правившей в них династией Габсбургов, появился на свет человек, кого по праву должно считать отцом будущей украинской политической нации, пускай об этом он и не подозревал. К нему мы и обратимся вскоре.

«А что, если бы…», или прогулка по Измайловскому парку после обильной дегустации накануне

Герб Общества Иисуса с тремя гвоздями

Ясным августовским днем 2009 года я со своим родственником Никитой Замчинским (фамилия и имя несколько изменены по понятным причинам), тогда действующим полковником одной из российских силовых структур и ветераном-интернационалистом, оказавшимся в Москве проездом из Ессентуков во Владивосток, неспешно прогуливались по Измайловскому парку. Накануне мы, как заведено у славян, неплохо посидели в застолье, приняв на грудь не один литр красного сухого вина Саперави, привезенного Никитой с Кавказа. Минут сорок мы брели по парку в полусонном расслабленном состоянии, пока вдруг посередине одной из длинных аллей к нам не стала возвращаться бодрость, ощущаемая в ароматном дуновении, подступившем к организму, чтобы бесповоротно добить в нем остатки прежнего захмеления. Наверное, подобные мгновения стоит ловить, ведь они близки… озарению. Последнее — шутка. Хотя тот, кто испытывал подобное состояние, знает: когда тебя покидает хмельная лихость, заканчивающаяся обычно сонливостью, и к тебе возвращается острота восприятия, тогда мысленно ты оказываешься ненадолго в некоем пространстве, способствующем возникновению новых оригинальных суждений и наблюдений так, что в тебе резко начинается процесс мысле-отделения. В общем, становится понятным, почему античные философы обожали симпосионы и размеренные пиршества. Очевидно, оказавшись в том же пространстве, что и я, Никиту потянуло на откровения. К слову, прапрадед Никиты был офицером и польским шляхтичем, принявшим участие в Польском восстании 1863 года и сосланным в результате этого в Тобольскую губернию. Итак, Замчинский, используя свой богатый опыт по проведению активных мероприятий, начал наш диалог следующими словами:

— Брат, а что для тебя означает политика? — и, не дожидаясь моего ответа, продолжил. — Я полагаю, суть политики заключается в том, что одно государство ждет, когда сделает ошибку другое государство, враждующее с первым или пребывающее в соперничестве с