А потому Кайден сосредоточился на ощущениях.

Человек… определенно… маг, но какой-то неправильный, будто суть его заперта в клетке. Некрасиво, да… очень некрасиво и весьма болезненно. Кайден помнил время, когда его силу пытались смирить. И когда учили держать осанку. Второе доставляло куда больше неудобств.

Возможно ли, убив этого человека, Кайден окажет ему услугу?

Нет, люди к подобному относятся иначе.

А еще человек был женщиной.

Теперь Кайден ощущал острый пряный аромат ее тела. Так пахнут белые цветы полуночника, открываясь на призыв светила. Бледные по сути своей, они манят бабочек ароматом, а из сока их варят дурманящее зелье, капля которого способна подарить волшебные грезы, а две — отнять разум.

Ноздри его дрогнули.

От человеческой женщины не могло так пахнуть.

Не должно было.

Женщины… находили Кайдена привлекательным. Они не раз и не два делили с ним постель, некоторые требовали большего, хотя Кайден изначально предупреждал, что не собирается связывать себя бессмысленными узами. Но они не верили.

Обижались.

Требовали подарков. Уходили. Возвращались. Ругались. Плакали. Были шумны и зачастую весьма надоедливы. В последние годы он пришел к выводу, что проще брать других, за деньги. Это избавляло от многих неудобств.

Кайден повернулся спиной.

Женщина прячется?

Пускай. Опасности она не представляет. Возможно, что прячется она от кого-то? Если так, Кайден за ней присмотрит. Бабушка говорила, что женщины слабы и нуждаются в присмотре.

Она сидела, не шевелясь, пока Кайден одевался. И каждое мгновенье он ощущал на себе внимательный взгляд, который, странное дело, заставлял поторапливаться.

Убрав клинки, Кайден бросил последний взгляд на убежище странной женщины, и сделал шаг в сторону. Он притворился, что уходит, но скрывшись за старым камнем, повернул назад. И теперь использовал собственную силу, чтобы двигаться бесшумно.

Кайден обошел заросли малины с другой стороны аккурат тогда, когда из них выбралась незнакомка. Он остановился в тени кривой ивы. Тонкие ветви ее надежно укрывали Кайдена, не мешая глядеть.

А поглядеть было на что.

Женщина выбиралась задом, подобрав при этом юбки так, что видны были и бледные ножки, и кружево панталон. Очутившись на полянке, она поднялась, отряхнулась и сказала:

— Вот же ж… приключение, — добавив пару слов покрепче, из тех, которые женщинам знать не следует.

Незнакомка была хороша.

Настолько хороша, что в это просто не верилось.

Хрупкая.

Воздушная. Какая-то невообразимо легкая и в то же время живая. Ее аромат привязался к Кайдену, раздражая тем, что игнорировать его не получалось. Вот совсем. Он стоял и смотрел.

Вот она собирает травинки, прилипшие к платью. Хмурится. И золотые брови ненадолго сходятся над переносицей. Вот трогает пылающие щеки, и на них расцветают бледные пока веснушки. Она точно знает о веснушках, потому как сокрушенно качает головой. Человеческие каноны красоты требуют гладкой кожи.

Она и гладкая.

Светится изнутри, словно мрамор. И этот свет манит. Прикоснуться бы. Проверить. Украсть толику тепла… и изучить ее черты. Этот аккуратный носик. Губы резные, которые она раздраженно покусывает. А еще оглядывается, явно гадая, далеко ли Кайден ушел.

Недалеко.

Но вот женщина коснулась нити на запястье, и почти вдруг исчезла. Заклятье? Если так, то интересное и весьма. Кайден прежде не встречал ничего подобного.

Но бояться ей нечего. Он уйдет.

Потом.

Когда проводит женщину. А та, выбравшись на тропу, остановилась, прикусила губу и глаза прикрыла, явно раздумывая, как быть дальше. И хмурая, была до того забавна, что Кайден не удержался от улыбки. Над головой женщины плясали искорки света, а в золотой косе ее запутались белые лепестки. Но вот она отряхнулась, словно избавляясь от наваждения, и решительно зашагала по тропе. К дому. Выходит, она в нем живет?

Когда появилась?

Прежде Кайден ее не встречал. Значит, не так давно. И как надолго? Хватит ли у него времени свести знакомство? От этого Кайден, пожалуй, не отказался бы. И пусть продлится оно недолго — он быстро утрачивал интерес к человеческим женщинам, что безмерно огорчало бабушку, все еще надеявшуюся, что однажды он женится и продолжит род, — но почему бы и нет?

Он умеет дарить радость.

И всегда щедр.

Ей понравится.

Кайден довел ее почти до самого сада, а затем, взобравшись на ветку, следил, как женщина исчезает в темной громадине дома.

Да, завтра он отправит визитку.

А сегодня — Дорба, пусть заглянет к соседям, узнает, кто это такой появился. Кайден уже почти ушел, когда встревоженный писк овсянки заставил его замереть.

Рука сама потянулась к клинку.

А тело напряглось, втискиваясь в слабую тень дерева. Следовало бы выбрать дуб, но у дома рос лишь один, и тот был далековато. Ясени же всегда отличались вздорным нравом. Но этот Кайдена принял.

Пичуга замолчала.

А следом и сверчки. Из кустов жимолости на тропу выбрался еще один человек. Мужчина. Возраст… не понятен. Но вид весьма характерный, что неприметная удобная одежда, что эта вот манера двигаться, крадучись. И марево магии, окружавшее незнакомца.

Он и сам был магом.

Сильным.

Но силу свою прятал, что Кайдену категорически не понравилось, как и пара серебряных колючек, которые мужчина оставил на тропе.

Для кого подарок?

К дому человек приближаться не стал, а вот к ясеню подошел и, хлопнув по стволу рукой, произнес:

— А ничего так…

Кайден ощутил острое желание познакомиться с этим типом поближе. Он подобрался, прижался к ветке, почти решившись, когда в дальних кустах затрещала сорока, предупреждая, что гость не один.

— Нашел? — этот был постарше и пониже, но тоже маг, пусть и не такой яркий.

— А то…

— Отметил?

— Там.

— Тогда уходим, — говорил маг шепотом, и Кайдену пришлось свеситься. Разговор ему понравился еще меньше, чем люди.

Впрочем, стоило признать, что людей он в принципе недолюбливал. А наемников и подавно.

— Погоди… — молодой водил по стволу пальцем, оставляя на коре темные линии ожогов. — Ты видел эту лапочку?

— Видел.

— Ведь не обязательно, чтобы совсем… за нее неплохие деньги дадут.

Сомнений, что говорили они о золотоволосой незнакомке, не возникло.