9. Председателем Совета (курултая) вплоть до проведения выборов временно назначить майора Макеева А.П.

Вздохнув, он макнул стальное перо в чернильницу и размашисто расписался, выводя каждую букву:

«ВРИО командира Отдельного сводного дивизиона, майор Советской армии Макеев А.П.»

«Вот и все!» — устало подумал, откинувшись на спинку кресла.

Рука не дрожала, и перо не выпадало из рук, как писали старинные романисты, — видать потому, что к этому дню он шел почти полгода. А вернее даже с того самого дня, когда увидел пустоту на месте входа в дромос и все понял.

Понял, что их тут бросили, так как поверить, что их действительно могли забыть, он не мог — сколько бы не ругали сослуживцы и он сам родной армейский бардак, но уж слишком за гранью была подобная мысль.

Конечно, оставалась ничтожная вероятность, зудевшая в мозгу спасительной мыслишкой, что ученые умники во главе с этим сынком члена Политбюро просто ошиблись со сроками схлопывания межпространственного коридора. Ведь и вправду — дело-то новое, можно сказать, первый опыт (чертовы ученые крысы, не могли сперва на мышах потренироваться!). Именно так он объявил на первом общем собрании всех тут оставшихся, и именно так, по крайней мере на словах, думали его товарищи.

Да только вот Макеев все же не первый год служил в армии — подольше большинства офицеров, учился на высших стрелковых курсах, готовился в академию… Наконец, успел побывать «за Речкой», а это школа, стоящая любой академии (для того, кто хочет учиться, само собой). И понимал, что будь так, не стали бы товарищи генералы ни с того ни с сего выдергивать со всех частей народ и собирать в это непонятное подразделение прикрытия (прикрытия чего?), не попали бы в него по странному стечению обстоятельств почти все женившиеся на местных девушках или заведшие постоянных подруг… Наконец, не стали бы держать эти самые «части прикрытия», дожидаясь неизвестно чего по эту сторону дромоса, а вывели бы сразу за основными силами. И особенно подозрительно, что в этом заслоне не оказалось ни одного особиста, хотя в подобных частях они обычно имеют место быть в сверхкомплектном количестве.

Но, не подавая виду, Александр поддерживал в своих товарищах и подчиненных веру, что несчастье произошло случайно, что их не бросят, не могут бросить, что вновь пробьют проход между мирами — как когда-то на Большой земле спасали вопреки всему нуждавшихся в помощи из полярных льдов и штормового моря.

Делал это не из чувства долга, хотя и продолжал чувствовать себя офицером Советской армии, а потому что не мог отнять у тех, за кого отвечает, еще и надежду с верой.

Напротив, они старательно готовились к выводу, время от времени отрабатывая быструю эвакуацию; по его приказу выставили специальный пост с рацией и сигнальными ракетами в месте, где дромос выходил в Аргуэрлайл.

Но одновременно, как бы на всякий случай, Макеев принимал меры на предмет, как казенно формулировал он на совещаниях, «долговременного пребывания в точке базирования».

И как теперь понимал, он был прав на все сто, ибо надежда вернуться давала землянам силы.

Но нельзя бесконечно обманывать себя и других. И все чаще на штабных посиделках при дежурных словах о возвращении майор ловил на себе взгляды подчиненных. То злые, то исполненные тихого отчаяния, то насмешливые, мол, видать, полный дурачок их командир.

Александр в отличие от большинства сокурсников не игнорировал занятия по специальной психологии в училище и поэтому знал несколько нехитрых правил. Во-первых, в критической ситуации за командиром пойдут, пока ему верят, а верить ему будут, лишь пока он верит сам в себя. Во-вторых, в критической ситуации можно отдавать приказ, который будет выполнен, потому что первый же невыполненный приказ станет, скорее всего, последним приказом, отданным тобой.

И поэтому он и начал по очереди беседовать то с одним, то с другим офицером, сержантом, рядовым, приглашать к себе магов и местных старшин.

Так вот и родился этот документ.

И прежде чем встать и выйти в соседнюю комнату этого бывшего дворца давно забытых властителей, где сидит его штаб, еще не знающий, что с этой минуты они все уже по сути перестали быть солдатами, Александр вспомнил, как это начиналось…

— Итак, товарищи, — оглядел Макеев собравшихся.

Хотел было пошутить, добавив что-то вроде: «Юбилейное заседание, посвященное благополучно прожитому четвертому месяцу существования нашего дивизиона, прошу считать открытым», но уж слишком усталыми и осунувшимися были лица у людей.

— Чтобы даром не терять времени, думаю, что настало время подвести некоторые итоги. По месячной давности распоряжению штаба каждый из вас собрал информацию о, так сказать, ситуации на своем участке ответственности. Чем мы располагаем, и соответственно из чего следует исходить при планировании дальнейших действий. В различных вариантах и ситуациях, — многозначительно добавил он, — Пусть начнет… ну, хотя бы ты, Иван, — обратился он к капитану Бровченко, своему зампотеху.

— В распоряжении сводного дивизиона, — слегка грассируя, начал тридцатилетний танкист, нервно одернув китель, — имеется три танка Т-64, правда, к сожалению, два из них не на ходу, собственно, почему они тут и остались.

Собравшиеся закивали — история с двумя танками, застрявшими на Двадцать третьем форпосте из-за того, что по милости придурка-комвзвода с говорящей фамилией Гадлоев у них спалили передачи, была известна всем. Кстати, сам взводный благополучно эвакуировался, а вот оба экипажа кукуют тут…

— Как вытащить их, мы пока не придумали, но работаем над этим. Но не волнуйтесь, товарищи, — зачастил Бровченко, — в крайнем случае снимем с них все ценное, сдернем башни и приспособим в Октябрьске под доты.

Танкист явно нервничал, хотя и не из-за службы. Скоро предстояло рожать его супруге, юной Читтак из рода Хоррисан, а с медициной, между прочим, у землян конкретно ухудшилось.

— Имеется также… — Он взял со стола неровно обрезанный лист неважной бумаги. — Бронетехника — двадцать четыре БТР-30 и семнадцать БТР-1, шесть БМП-2; КШМ — две, МТЛБ — одна. Автомобили УАЗ-409А — восемнадцать штук. Грузовики ГАЗ-66 — сто тридцать пять штук, грузовики ЗИЛ-130 — пятьдесят шесть штук. Наличествуют еще передвижные ремонтные мастерские марки ПАРМ-1 — одна, мотоциклы «Урал» с коляской — четыре, автоцистерны — семь, из них две — водовозные, и два заправщика. Тягачи артиллерийские — два, хотя один еле жив, трактора универсальные «Беларусь» — три.

— Неплохо, — одобрительно произнес кто-то.

— Да, товарищи, — почему-то слегка покраснел капитан, — но вот какое дело… В основном техника битая, у иных машин ресурс выработан процентов на пятьдесят, а ЗИЛы в большинстве вообще не на ходу.

Макеев молча кивнул — да, они оказались счастливыми обладателями кучи битой и ломаной техники, которую эвакуация застала разбросанной по площади в десятки тысяч квадратных километров. К тому же часть из нее попала к ним уже после ремонта… («А в ремонт — из Афгана», — для себя добавил Александр.)