— А что у нас по горючке? — осведомился начальник штаба, не по-балтийски смуглый и усатый капитан Роальд Вилкас из последнего пополнения.

— Вот с этим хуже всего, — вздохнул Бровченко. — Фактически только то, что было в НЗ, да еще двенадцать тонн бензина из застрявшего под Тремя Скалами бензовоза. Во время сбора техники в Октябрьске мы сожгли почти все, что было.

Собравшиеся встревоженно загудели, пара человек вполголоса выматерились. И. было от чего. Без горючего техника практически бесполезна. А без техники им не продержаться не только до становящегося все более проблематичным нового открытия дромоса, но и, что называется, «вообще»…

— Постой, Иван, — буркнул Вилкас, — но горючее должно быть на Тринадцатой точке, у соседей на руднике? Туда его до фига возили, как я помню.

— В том-то и дело, — вздохнул зампотех. — Мы тоже так думали, но когда прибыли на рудник, оказалось, что там только груда пустых бочек. Как я понял, все истрачено на Эвакуацию. Разве что в главной емкости на дне было с полтонны — еле-еле ручным насосом выкачали.

— И шо будем делать? — едко спросил старший прапорщик Довбняк. — Или шо, лошадок станем в танки запрягать? Семен Васильич, — обратился он к Лыкову, дотоле молчавшему, — товарищ хан, у тебя там нигде во владениях нефть из земли не вытекает?

— Нет, — замполит воспринял вопрос всерьез, — ничего такого вроде не слышал, хотя могу поспрашивать… Нет, точно нет.

— Так шо делать будем? — повторил вопрос прапор.

— Ну, — нервно вздохнул Иван, — можно на спирту или газогенераторах, хотя с дровами тоже неважно… Дизель в принципе, как я помню, можно запустить на конопляном или подсолнечном масле, на ворвани.

— На сале! — хихикнул Довбняк.

— Я могу попробовать переделать движки, но тут есть свои проблемы…

— А конкретнее? Самогона не хватит?

— Это тоже, но главное — от нестандартного топлива механизмы будут глохнуть почем зря, гарь безбожно забьет картеры… В общем, ресурс сильно упадет, а с запчастями тоже проблема.

— Та-ак! — зловеще протянул Вилкас. — А с чем у нас еще проблемы?

— Остынь, Роальд, — осадил его Анохин. — Тут тебе не особый отдел.

Начштаба фыркнул, но заткнулся.

— Еще не хватает смазочного масла. Обычного всего пять бочек, а солидола нет совсем. Смазки для кардана тоже нет, и масла один-тринадцать, тоже. И консталина. Плохо со смазкой, — виновато закончил зампотех, словно сам был причиной нехватки. — И с шинами… некоторая нехватка. Правда, есть серная кислота — шесть сотен литров, и кислота для аккумуляторов — тонна.

— Ну, чего еще у нас нет? — позволил себе пошутить Макеев.

Под его взглядом поднялся молодой человек в форме без знаков различия — и тому была причина. Старшина медслужбы Гена Тупиков, в прошлом ротный санинструктор был главврачом дивизиона. Из всех трех ровным счетом ротных санинструкторов, он единственный отучился в мединституте — причем вылетел аж с пятого курса, как смутно припоминал майор особистские разговоры, за политику (не то ругал ввод войск в Афганистан, не то поссорился с комсоргом из-за девушки). В обществе офицеров старшина явно терялся и, чтобы хоть немного смягчить положение, ходил в стандартной «песчанке», у которой погон нет.

— Что говорить, — вздохнул он и, словно спохватившись, добавил: — Товарищ майор. Говорить нечего. В наличии примерно две тысячи перевязочных пакетов, вата, бинты, зеленка — пять больших банок, два комплекта инструментов для военно-полевой хирургии, шесть упаковок пенициллина, шприцы — девять штук и еще некоторое количество разбитых — вытащили из мусора… Есть еще пара коробок таблеток кучей: аспирин там, димедрол — все, что не успели использовать в санчасти и госпитале. Но мало. Спирта медицинского…

— Сколько? — с усмешкой спросил Лыков.

— Не имеется, — убито закончил старшина. — И с обезболивающими никак. В смысле тоже не имеется. Вывезены как препараты строгой отчетности. Есть еще бормашина в зубном кабинете. Почти весь кабинет вывезли, а вот се оставили.

— Ничего более веселого сказать не можешь? — ехидно рассмеялся все тот же Довбняк.

— Могу, товарищ старший прапорщик, — вполне серьезно ответил Гена. — Позавчера с караваном пришла послушница ковена Грайни, направлявшаяся проездом в Крехсор. Явилась ко мне и сообщила, что целительницы сняли запрет на помощь нашим.

— Это хорошо, — обрадовался майор и тут же осведомился: — А почему сразу не доложил?

— Виноват, был занят по службе, не мог отвлечься, — отрапортовал начмед.

Майор вспомнил, что их отрядный медикус был действительно занят — как раз вчера рожала одна из горожанок, молодая вдова его солдата Кости Акинфиева, растерзанного месяц назад какой-то хищной нетварью в отрогах Клангорана, когда громили решивших угнездиться в тех краях разбойников.

— Насчет обезболивающих, — вмешался Артем Серегин. — Я вот думаю, может, нам использовать местный мак?

— Морфий неочищенный получить не так уж сложно, — кивнул Гена. — В принципе я знаю, как это делается. Хотя и теоретически, конечно, — зачем-то спохватился парень.

— Еще чего! — набычился вдруг Макеев. — Ты хоть понимаешь, какого джинна хочешь выпустить? Видел я в Афгане… Лучше уж самогоном пользоваться. Стакан засадил — и давай, как в древние времена.

— Да местной сивухой только крыс морить! — скривился медик.

— Все, я сказал, никаких опытов с дурманом! — повысил голос майор. — У нас тут УК еще пока никто не отменял! А с обезболивающими — не смертельно. Магов будем привлекать для этого дела, того же Аора. Ладно, садись Нет, можешь быть свободным, товарищ Тупиков, твоя помощь может понадобиться в любой момент.

Довбняк проводил парня недобрым взглядом, буркнул в усы что-то вроде:

— Вот умник выискался! Дрянь всякую делать, стюдент!

Макеев решил, что хитрована пора бы поставить на место.

— А что у нас по хозяйственной части, товарищ старший прапорщик? — как бы невзначай выделил он невысокое звание острослова.

— С ней усе довольно неплохо, в свете того, шо могло быть и хуже, — крякнул, поднимаясь, зам по тылу. — Вот, зачту докладную записку по провианту. Еды у нас пока хватает, и недостатка не наблюдается. Есть кофе индийский и даже никарагуанский, и какао «Серебряный ярлык» — не особо много, но есть. Правда, сахару маловато, и чай только грузинский второй сорт, хотя его и побольше, чем кофею. Но и его, когда весь выпьем, взять будет неоткуда, как и кофий с какавой. С шоколадом те же дела — как сожрем те сто шесть кило, что от летунов остались, так придется о нем забыть. Но вообще муки у нас полсотни тонн, перловки хоть жо… завались, ну и пятьдесят тысяч банок тушенки — НЗ нашей Особой Группы. Тушенка, правда, с истекающим сроком годности, но прошу заметить — не с истекшим. Гречка, пшено, рис. Кстати, полагая, шо мы тут надолго, по своей инициатива приказал вверенным мне солдатам перебирать потихоньку оные крупы на прэдмэт отыскания пригодных к посеву зерен, каковые были высажены мной на соответствующие дэлянки. Также под мою ответственность имеющиеся пятнадцать мешков высеяны в грунт, и заявляю ответственно, что урожай с тех мешков есть не дам — думаю использовать, как посевной материал. Еще мною обнаружены и изъяты подсолнечные семечки, какие были в посылке у одного нашего бойца — так что будет у нас масло постное, правда, не рафинированное. Ну, еще налажены отношения с местными крестьянами, а также горожанам оказана помощь в обработке пригородных участков полей. Но хочу сказать, шо желательно ничего у них пока не забирать, хотя бы в этот год. Потому как…