Д.М.: Скажи, пожалуйста, что от «Sweet Sixteen» осталось на сегодняшний момент? Что есть от этого проекта?

С.Ц.: Я могу предоставить фрагмент сценария. По всей вероятности, возможно, где-то есть текст и по-русски, но…

Д.М.: Отлично. Какие-то наброски, наработки, фотографии, связанные с этим проектом, у тебя были? Или все остановилось только на уровне сценария и разговоров?

С.Ц.: Конечно, была куча идей, каких-то эскизов… Очень сомневаюсь, что их можно найти.

Д.М.: Какие-то артефакты сохранены? Предположим, ответ студии агента Клауса Кински о согласии, может быть, факс или еще что-то, хоть какие-то свидетельства?

С.Ц.: Договоры, которые были уже заключены с Энди и с Клаусом Кински?

Д.М.: Да.

С.Ц.: Вполне возможно, они где-то в моих архивах и лежат. Но это такая гигантская работа – найти. Я думаю, не стоит того.

Д.М.: Не скажи, потому что эти сканы могли бы точно опубликовать, это было бы роскошно. Лучше любой живописи.

С.Ц.: Может быть, ты прав, но опять же, я сильно сомневаюсь. Поскольку они явно не имели никакого уже смысла к тому моменту, так как оба героя давно умерли. Привлечь их к работе невозможно, потому что пока еще никто не придумал, как привлекать к работе давно умерших. Может, в будущем удастся, пока – нет.

Д.М.: В виде иллюстраторов их можно привлечь, своими договорами они могли проиллюстрировать материал.

С.Ц.: С Кински, кстати, был совершенно потрясающий случай. Ты знаешь, что его дочь – звезда?

Д.М.: Настасья Кински. Конечно.

С.Ц.: Да, Настасья. Мы с Рони сидели у него в номере, – он жил в одной из самых дорогих гостиниц Нью-Йорка, – и разговаривали про разные дела. И я задал вопрос: «Клаус, это была бы просто мечта, если бы главную героиню ваша дочь сыграла. Не могли бы вы замолвить за нас словечко?»

Д.М.: Я об этом тебе как раз хотел сказать. Почему такой мысли не пришло тебе в голову?

С.Ц.: Как – не пришло?!? Очень даже хорошо пришло!

(Смеются.)

Клаус мне говорит на это, что был бы рад, для самого мечта – быть с ней в одной картине, но он с ней уже не разговаривает лет десять, поэтому никак не может с ней поговорить. После этого разговора он выходит нас провожать в вестибюль гостиницы. И что ты думаешь? Кто идет нам навстречу?

Д.М.: Настасья Кински?

С.Ц.: Настасья! Они бросаются друг другу в объятия, – они действительно не виделись десять лет, – начинают говорить по-английски, и видят, что не только мы, но и весь вестибюль стоит с разинутыми ртами и наблюдает это потрясающее зрелище! И они перешли на немецкий. Но вот этим все и кончилось. Мы не вернулись больше к этой идее. Но он сказал четко, что с Настасьей разговаривать на эту тему не может.

Д.М.: Но, в принципе, такой вариант мог бы состояться, если бы…

С.Ц.: Такой вариант мог бы быть. У меня были и другие планы в отношении нее. К сожалению, они не осуществились. Сейчас уже об этом поздно говорить. А план был очень серьезный. Кончаловский должен был начинать свой фильм «Maria’s lovers», где она играла, и у него была вечеринка, посвященная этому, в Нью-Йорке. И там они были оба. И он практически от нее не отходил ни на секунду. В этом смысле он совершенно потрясающий режиссер, – своих звезд обхаживает так, что… И его вдруг куда-то позвали, я тут же подошел и начал про свой замысел с ней говорить. Замысел ей страшно понравился. Знаешь ли ты, почему ее зовут Настасья?

Д.М.: В честь нашей якобы бежавшей и спасшейся принцессы русского престола? Нет?

С.Ц.: Нет. Ее зовут так, поскольку у Клауса любимый писатель – Достоевский, что естественно…

Д.М.: Настасья Филипповна!

С.Ц.: …ее зовут так в честь Настасьи Филипповны. Причем это я узнал от Клауса. Я этого не знал, когда задумывал проект. У меня была всегда мечта снять «Идиота» с ней в главной роли! С ней в роли Настасьи Филипповны. Вообще у меня был бы такой рок-н-ролльный «Идиот», где Мик Джаггер играл бы князя Мышкина, а Настасья – Настасью.

Д.М.: Роскошная идея!

С.Ц.: И самое интересное, что это чуть не произошло! После «Жидкого неба», когда прокатчиком в Англии был «Вирджин-фильм». У них был очень умный президент, кинокритик известный, и они меня пригласили. Я сидел с ними, обсуждал мои идеи. Ни одна из идей ему не нравилась. Наконец, я произнес: «Есть у меня одна идея, о которой я мечтаю всю жизнь, но вряд ли она вам понравится, потому что она вообще ни с чем не сопоставима. Я хочу сделать современный вариант «Идиота». Он подпрыгнул и сказал: «Вот это мы будем с тобой делать!».

И у нас пошел серьезный разговор на эту тему, но дальше произошли следующие события: «Вирджин» объявила банкротство, а через несколько месяцев владелец[20] открыл свою авиалинию, так что мне представляется, что все деньги от «Жидкого неба» и от других фильмов, которые они прокатывали, как и те, на которые планировались съемки следующих фильмов, ушли в авиалинию. И теперь, когда летают эти самолеты, я приговариваю «Вот летят самолеты, в какой-то степени, на мои деньги!»

Д.М.: Так он же, кажется, сейчас вкладывает деньги в космический туризм?

С.Ц.: Он во многое вкладывает! Я от нескольких известных в России людей слышал, что он для них чуть ли не идеал и герой. Он переплывал море на плотах, не знаю, летает ли на самолетах. Очень эксцентричный человек. А в то время я с ним лично общался. Его компания совершенно неожиданно закрылась, это был удар для всех.

Д.М.: «Вирджин» же, кажется, и «Sex Pistols» продюсировали?

С.Ц.: Да!

Д.М.: Правильно ли я тебя понимаю, что все твои проекты, как «Sweet Sixteen», длятся до сих пор? Что они длятся целыми десятилетиями…

С.Ц.: Почему длятся, если они не снимаются? Как они длятся?

Д.М.: Имеется в виду, что, грубо говоря, ты никогда не оставляешь идею навсегда.

С.Ц.: Идею «Sweet Sixteen» я оставил навсегда. Я вообще-то ничего не оставляю навсегда, так как что-то из этого может неожиданно всплыть. Мы не можем знать, что будет дальше, но «Sweet Sixteen» я больше не собирался делать. Но эта идея всплыла вновь, потому что ко мне подошел продюсер и предложил делать «Sweet Sixteen». А сам бы я не пошел ее предлагать никому. У меня есть новые, свежие сценарии, которые, мне кажется, более своевременны. Более того, даже некоторые сценарии, написанные мною пару лет назад, уже устарели. Я все время думаю о новых идеях, потому что все течет, все меняется. Стиль меняется… Понимаешь, очень обидно слышать про режиссеров одного фильма и прочее.