набросился на съестное. Но последовавший затем от Равшана вопрос тут же кинул его в морозную зиму. Кусок мяса чуть не застрял в горле, и майор махом закинул в себя коньяк. Но ни вкуса, ни удовольствия он уже не почувствовал.

— Аркаша, ты зачем Каравайчика обидел? Человек уважаемый, в авторитете. А ты его племянника в дежурке отлупил, да так, что тот в больничку попал.

— Он… он сопротивлялся при аресте.

— Какой арест, майор? — лысый подался вперед. — Твои архаровцы просто выполняли чей-то заказ.

— И я даже знаю чей, — толстый положил руки на стол. Золота на его пальцах хватило, чтобы купить недорогую иномарку. — Что там случилось с коллекционером Толиком? Ты почему от друзей интересную информацию скрываешь?

— Да ничего я не скрываю. Мутный этот…жидёнок по факту оказался.

— Но ты же его крышевал, а он нынче виноват перед братвой. Нехорошо.

— Чем это интересно? — Садальский уже пришёл в себя и нагло улыбнулся. Ничего эти азиатские упыри на самом деле не знают. Майор налил себе еще коньяку.

— Каравайчик базлал, что к коллекционеру два кореша странных приходили. И очень они обликом похожи на тех, кто беспредел в «Анчаре» устроил. Тамошнему бригадиру, между прочим, череп проломили.

— Ничего про это не знаю. Мы вашу забегаловку не крышуем. Сами разбирайтесь!

— И потому твой жидёнок с Кислым Олежей большую сделку провернул? Целый саквояж золота просто на дороге нашел?

А вот это был удар без правил. За такие суммы с него не только стружку, но и голову снимут. Пора, пожалуй, заканчивать беспредметный разговор, он и так много узнал. Садальский промокнул салфеткой губы и поднялся с места.

— Я сам со всем разберусь. А вам нечего делать на моей территории.

Толстый мрачно посмотрел на борзого мента:

— Ну как знаешь, Аркаша. Сам, значит, сам.

— Вот ведь суки чурекские!

Садальский отошел за угол и достал из внутреннего кармана увесистый «кирпич» мобильного телефона. Цивилизация докатилась и до их городка. Он набрал по памяти номер.

— Гена, собака сутулая. Почему я все узнаю последним? Что? Ты серьезно? Сколько? Какая машина? Двое с ним были? Молодые? Все, будь на связи!

«Час от часу не легче? Кто ж знал, что этот пацан — племянник криминального авторитета? Ну, Толик!»

Майор выдохнул, выругался от души и набрал другой номер.

— Товарищ полковник, это Садальский. Да, дело срочное, потому и звоню по этому номеру. Дмитрий Константинович, тут такая ситуация, что все окупится. Помните коллекционера Анатолия Иосифовича на Хитровке? Так вот — этот чертов жидёнок утаил от нас, что золото имеет. Информация — сто процентов. Много, целый чемодан. Объявите план «Перехват». Да, я в своем уме. У него подельники имеются. Серая машина «АМЗ» 909. Госномер на наш регион. Понял, буду у себя наготове.

«Ну, Анатолий, я с тебя шкуру живым сдеру!»

Занятый мыслями и взвинченный начальственным криком Садальский решил спрямить путь и не заметил, как от старой трансформаторной будки отделилась худощавая фигура. Майор очнулся лишь тогда, когда перед ним из ниоткуда появилось узкое лицо блатного со сломанным носом.

— Что за…

В следующий момент милиционер охнул, получив в печень узкое заточенное лезвие.

— Это тебе за племяша, сука ментовская.

Садальский еще не понял, что умирает, и пытался закричать. Но урка точно ударил усиленным носом рабочего ботинка по гортани офицера, и тот буквально захлебнулся криком. Ловкие руки быстро обыскали карманы, вынули из бумажника небольшую сумму наличности, вызвав новый приступ ненависти:

— Нищеброд! А вот это маза.

Каравайчик прикрыл полой куртки отжатый мобильный телефон и поспешил к дыре в заборе. Он её самолично ночью проделал, чтобы быстро уйти.

— Палёнка же?

Барыга скуксился, давя на жалость, но блатной был непреклонен.

— Цену подними на сотку.

— Да кто у тебя возьмет?

Холодные глаза Каравайчика угрожающе уставились на барыгу, и тот медленно «потек».

— Берешь или я ухожу.

— Да что сразу ухожу! Дам полторы, но малявными «зелеными». Звиняйте, но никто хорошую валюту за палёнку не даст. Её же в городе никому не скинешь.

Уголовный авторитет, недавно вышедший на волю и до конца еще не оценивший новых раскладов, задумался. Пожалуй, барыга прав. Скидывать надо «трубу» пока не хватились.

— Договорились. Но вырубите её сразу.

— Дурных нема, дядя.

— Лимонад у тя есть хороший? Как раньше?

Потертая жизнью продавщица в застиранном халате оценивающе глянула на покупателя. Его принадлежность к криминальному сообществу не вызывала никаких сомнений. Вышел только что и сорит деньгами направо и налево. Вскоре натворит что-то и снова сядет.

— Вот «Кремлевский» хороший. Делают в НЭЗе.

Каравайчик, что такое Новая Экономическая Зона, не знал, но нотку уважения в голосе продавщицы уловил.

— Давай две бутылки и те конфеты в коробке.

Женщина недоверчиво ухмыльнулась, но шоколад на прилавок поставила. Хватит ли у этого плохо одетого субъекта денег на все? Но это уже не её дело. Если что, на вызов приедут братки и пусть разбираются с этим утырком.

— Так, пацану еще еда для выздоровления нужна. Колбасу какую посоветуешь, красавица?

— Так «Кремлевскую» же. Все лучшее там делают.

— Однако цены, — кривился Каравайчик. Он никак не мог привыкнуть к диким расценкам нового времени.

— Не хотите — не берите! — скривилась продавщица.

— Давай всю палку и хлеба черняшку буханку, и все это в пакет красивый заверни. Сколько?

— Восемь тысяч четыреста.

Уголовник покачал головой и пересчитал в уме по курсу, выставив на прилавок несколько бумажек. Продавщицу перекосило:

— Ты что мне даешь, пенек трухлявый? Да кому эти баксы нужны?

Глаза Каравайчика нехорошо сверкнули:

— Это первых выпусков, дура! Глянь на просвет.

Продавщица опасливо просмотрела доллары:

— Но…

— Или берешь, или не куплю. Тебе выручка нужна?

На улице блатной хорошенько выругался и мимоходом поймал тачку. Водила уже был не рад, что остановился, но получив в зубы крупную купюру, успокоился.

— Давай, зёма, в больничку районную.

В палату его провел дежуривший в качестве охранника знакомый. Племянник, весь в бинтах и кровоподтеках, оказался польщен вниманием авторитетного дядьки.

— Что, племяш, с крещением! На, наедайся. Не экономь, еще принесу. Заслужил.

— Спасибо.

Каравайчик кивнул и отошел в туалет покурить. Нарушать порядок он зазря не любил, как и свинячить у себя дома.

— А сейчас, будь добр, расскажи мне все, каждую мелочь. Не торопись.

Минут пятнадцать авторитет внимательно выслушивал парня, потом высказался:

— Молодец, память у тебя хорошая. С мамкой я договорюсь. Ты держись версии, что со шпаной чего-то не поделил. Усёк? Надо бы тебя осенью к делу пристроить. Пойдешь в техникум на технолога. Бабосики на учебу я найду.

— Но, дядя, какое это дело? Я в бригаду хочу!

— Что, не напонтовался, салага? Рядовые бойцы долго не живут, запомни. Пиво варить будешь, тогда и станешь уважаемым человеком. Пиво потребно всем — и братве и барыгам.

Парниша враз присмирел, внимательно слушая дядю. Он предлагал ему нечто серьезное.

— Ага. Сделаю.

— Вот и маладца. Я всегда знал, что племяш у меня умный мальчик. Завтра пришлю кого-нибудь с передачкой. А ты пока выздоравливай.

Каравайчик прошел обшарпанным коридором на улицу и заметил около входа знакомого охранника:

— Лешбан, телефон тут где?

— Так давай из дежурки.

— Не катит.

Охранник понятливо кивнул:

— Тогда за углом.

Телефоны-автоматы в городе берегли. Они единственные не прослушивались милицией, поэтому за поломку автомата с мелкой шпаны могли спросить серьезные люди. Потому на каждой территории существовали «закрепленные», которые следили за состоянием будок. Там всегда имелся в наличии рабочий аппарат, освещение и даже телефонная книга. Никому не хотелось поиметь неприятностей за вырванную втихаря страницу.

Каравайчик сунул в прорезь взятую у охранника монету и набрал по памяти номер.

— Узнаешь? В общем так, мне нужно попасть в ту квартиру. Понимаю, менты, следаки, но надо. Что, значит, запечатано? У такого медвежатника нет печатей? Проехали. В десять жду у подъезда.

Урка прошел до перекрёстка и рассеянно глянул на ехавшие по проспекту с сигналами милицейские машины. Сегодня у них будет знатный кипеш.