Если она хотела, чтобы ее кто-нибудь спас, ей следовало самой об этом позаботиться.

Вот если бы с ней была Анджелика… Младшая из сестер Кинстер отличалась богатой фантазией, у нее всегда была пропасть идей и бездна энтузиазма, чтобы претворять их в жизнь. В отличие от нее Элиза не могла придумать хоть сколько-нибудь сносный план побега. Разве что самый очевидный — воспользоваться лазейкой, которую оставили похитители, выдумав легенду, будто везут сбежавшую девушку к ее опекуну.

Если ей удастся привлечь внимание кого-нибудь из знакомых, он тотчас поймет, что сказочка про опекуна — не более чем ложь. А у богатой, могущественной семьи Кинстер хватит влияния, чтобы замять скандал, и никто не узнает о том, что Элиза провела в руках похитителей не один день и не одну ночь.

Но искать спасения следовало по эту сторону шотландской границы. Элиза понимала: в Шотландии ей едва ли посчастливится встретить знакомых, которые помогут вызволить ее из беды.

Забившись в угол кареты, она уставилась в окно и принялась внимательно разглядывать редкие встречные экипажи. Если бы выпала удача…

В этом отдаленном уголке Англии Элиза хорошо знала всего два семейства — Вэриси из Вулверстона и Перси из Алника. Но если похитители будут и дальше сторониться Большой Северной дороги, вряд ли ей попадется навстречу кто-то из друзей.

Повернувшись к Скроупу, она спросила:

— Мы скоро пересечем шотландскую границу?

Ей удалось придать голосу безразличие.

Скроуп оглядел окрестности, затем достал из жилетного кармашка часы на цепочке и щелкнул крышкой.

— Сейчас едва перевалило за полдень, так что мы будем в Шотландии поздно вечером. — Убрав часы обратно в карман, он обратился к Женевьеве: — Мы остановимся на ночлег в Джедборо, как и собирались, а завтра утром отправимся в Эдинбург.

Управляя своей двуколкой, Джереми Карлинг преодолел крутой поворот и направил лошадей резвой рысью на юг — ему предстоял долгий путь в Лондон.

Он покинул замок Вулверстон в полдень, но вместо того чтобы двинуться на восток через Ротбери и Поперо, а потом выехать на дорогу, ведущую к Морпету и Ньюкаслу (этим путем он обычно ездил в замок), Джереми предпочел свернуть на запад, к северной границе Харвудского леса, выбрав более короткую дорогу на Ньюкасл-апон-Тайн к югу от Отгерберна.

Ему нравилось видеть вокруг зеленые поля, и хотя ехать по уединенной дороге среди холмов приходилось медленнее, живописные пейзажи с лихвой восполняли это неудобство.

Двуколка плавно катилась по ровной дороге, и Джереми позволил чистокровному вороному жеребцу по кличке Джаспер, своему последнему приобретению, пуститься в галоп. День клонился к вечеру, но Джереми намеревался задолго до наступления темноты добраться до Ньюкасла и устроиться на постоялом дворе, где он обычно останавливался. И как всегда его мысли, не занятые повседневными делами и заботами, вернулись к тайнам иероглифики, поскольку изучение древних иероглифов было целью и смыслом жизни Джереми Карлинга.

Он впервые открыл для себя мир волшебства, поддавшись чарам таинственных знаков, когда после смерти родителей переехал жить вместе с сестрой Леонорой к своему овдовевшему дяде, сэру Хамфри Карлингу. Тогда Джереми был двенадцатилетним мальчишкой, полным жадного любопытства, и с годами его одержимость не иссякла. Уже тогда Хамфри пользовался широкой известностью, считаясь непревзойденным авторитетом в области древних языков, знатоком месопотамской и шумерской письменности. Его дом был завален манускриптами и старинными книгами, пахнувшими плесенью, свитками папирусов и цилиндрами, покрытыми письменами.

Придержав Джаспера перед поворотом, Джереми вспомнил те давно прошедшие дни и мечтательно улыбнулся.

Загадочные тексты, древние языки, таинственные иероглифы околдовали его с первого мгновения, как только он увидел их. Желание расшифровать письмена, раскрыть их волнующую тайну вскоре превратилось в страсть. Пока сыновья других благородных джентльменов учились в Итоне и Харроу, Джереми, успевший с юных лет показать себя одаренным исследователем и самоотверженным служителем науки, занимался с частными учителями и с Хамфри, который сам был замечательным ученым. И если у других молодых джентльменов в возрасте Джереми имелись старые школьные приятели, Карлинг водил дружбу со старыми учеными коллегами.

Эта жизнь подходила Джереми как нельзя лучше, в окружении ветхих папирусов и пыльных фолиантов он чувствовал себя как рыба в воде.

Располагая, подобно Хамфри, значительным состоянием (родители оставили Джереми солидное наследство), молодой Карлинг вместе с дядей посвящал все свое время научным изысканиям. Его дни проходили большей частью в тиши кабинета или в компании других ученых вдали от лондонского света с его суетой.

Шли годы, и дядя с племянником, погруженные в разгадывание тайн прошлого, возможно, пребывали бы в блаженном уединении до конца своих дней, если бы не досадное обстоятельство. Несколько лет назад Джереми принял почетную должность, которую прежде не один десяток лет занимал в ученом мире Хамфри. Это знаменательное событие совпало с необычайным всплеском интереса ко всему древнему. Общество охватил настоящий бум. На головы ученых обрушилась лавина запросов от различных учреждений и богатых семейств, желающих оценить подлинность и установить стоимость всевозможных редкостей, книг и манускриптов, найденных в частных собраниях. И хотя Хамфри, несмотря на преклонный возраст и нездоровье, время от времени все еще консультировал, годы брали свое, и мало-помалу консультации и экспертиза древностей легли почти полностью на плечи Джереми.

Благодаря безупречной репутации и широкой известности молодого ученого владельцы древних манускриптов нередко предлагали астрономические суммы, желая заручиться его мнением. В определенных кругах обращение к нему за консультацией стало хорошим тоном, завсегдатаи модных салонов соперничали за право похвастать, что подлинность их древнего месопотамского текста подтвердил не кто иной, как сам высокоуважаемый Джереми Карлинг.

При мысли об этом губы Джереми насмешливо скривились. Жены тех, кто жаждал услышать его суждение, не меньше мужей стремились заманить к себе в дом именитого гостя, чтобы потом рассказывать на светских раутах, что принимали у себя этого прославленного затворника.

Говоря светским языком, общество, которого Джереми старательно избегал, мстило ему за пренебрежение. Благородное происхождение молодого ученого, его влиятельные знакомства, завидное положение, слава и несомненное богатство вкупе с интригующей неприступностью делали его желанной добычей для бесчисленных хозяек светских салонов. Отшельнический образ жизни светила науки лишь подстегивал интерес к нему. Уловки, к которым прибегали самые ретивые из дам, желая оплести Джереми своими сетями, изумляли даже его самого. Но ни одна из великосветских красавиц не преуспела в попытках заполучить Карлинга: ему нравилась тихая, уединенная жизнь.

Хотя работа консультанта приносила неплохой доход, а нередко и удовольствие, Джереми предпочитал проводить большую часть времени, укрывшись у себя в кабинете. Здесь он занимался переводами и исследованиями, готовил к публикации статьи и книги, раскрывал тайны документов глубокой древности, попавших к нему самыми причудливыми путями. К прославленному ученому и коллекционеру Джереми Карлину поступали памятники письменности из множества солидных учреждений, занятых изучением древних цивилизаций.