стали непосильными. Фонологическая петля разрушилась, внутренний голос умолк. Джилл больше не могла мысленно путешествовать во времени, вспоминая прошлое или фантазируя о будущем. Она чувствовала себя непривычно уязвимой, будто в одиночку вышла в открытый космос. Она молча гадала, вернутся ли вербальные навыки ее сознания в полном объеме. Без мысленного самоанализа Джилл перестала ощущать себя человеком в полном смысле этого слова. «Лишившись языка и нормального функционирования, я как будто оторвалась от жизни», – отмечала женщина.

Но самое страшное – Джилл утратила представление о себе. Стерлась история, которую внутренний голос создавал почти четыре десятилетия. «Голоса, звучащие в голове», как называла их Джилл, заставляли ее ощущать себя собой, но теперь они смолкли. «Я ли это? Как я могу быть Джилл Тейлор, если мне недоступен ее жизненный опыт, мысли и эмоции?»

Представляя то, что довелось испытать этой женщине, я паникую. Потерять способность общаться с собой, полагаться на интуицию, на цельный опыт прошлого, планировать будущее – все это намного хуже, чем письмо от безумного преследователя. И тут история Джилл становится еще интереснее.

Джилл не испугалась, как я полагал. Удивительно, но с прекращением внутреннего диалога женщина почувствовала себя спокойно, как никогда. «Пустота, разливающаяся в моем травмированном мозгу, была так привлекательна, – писала Джилл позже. – Я была рада паузе, прервавшей внутреннюю болтовню».

Джилл оказалась, как описывала сама, «в волшебной стране». С одной стороны, женщина чувствовала себя одиноко, лишившись языка и памяти. С другой – ощущала пьянящую свободу. Освободившись от прошлого, Джилл отделалась от периодически возникающих болезненных воспоминаний, мучивших ее последствий стресса и постоянной тревоги. Сделка того стоила. Позже Джилл осознала, что до инсульта она не умела управлять своим неспокойным внутренним миром. Погрузившись в неприятные размышления, Джилл, как и все мы, не справлялась с контролем над эмоциями.

Через две с половиной недели женщине сделали операцию, удалив из мозга кровяной сгусток размером с мячик для гольфа. Окончательно восстановиться Джилл удалось лишь через восемь лет. Она продолжает исследовать мозг и рассказывает о собственном опыте. Джилл отмечает благодать и покой, которые ощутила, однако полагает, что «для душевного здоровья все-таки важно слушать внутренний голос».

Опыт Джилл – яркое свидетельство власти внутреннего голоса. Мысли не только негативно влияют на наше восприятие мира, но и могут заслонить от нас реальность. Результаты исследования, опубликованные в 2010 году, ясно это иллюстрируют. Ученые выяснили, что внутреннее восприятие часто затмевает внешнее[43]. Речь о том неприятном явлении, которое знакомо многим: человек, казалось бы, должен чувствовать себя счастливым (например, общаясь с друзьями или празднуя какое-то событие), но в голове крутятся навязчивые мысли. Настроение формируется не под влиянием действий, а под влиянием мыслей.

Хотя мы испытываем облегчение, когда внутренний голос умолкает, все же не стоит считать его проклятием эволюции. Мы уже убедились, что мысленный оратор – это уникальный дар, который связывает улицы Нью-Йорка с миром наших грез. Он позволяет нам функционировать, достигать целей, творить, общаться и определять собственную сущность, и это замечательно. Плохо, когда внутренний голос без умолку тараторит и мешает нам воспринимать реальность – иногда настолько, что болтуна хочется придавить.

Прежде чем перейти к описанию научных методов контроля, необходимо понять природу вредоносного воздействия потока мыслей и почему нам следует вмешаться в этот процесс. Если вы узнаете, каким образом разрушительные мысли воздействуют на наше сознание, тело и взаимоотношения, то придете к выводу, что пролить пару слез на улицах города – значит легко отделаться.

Глава 2. Когда внутренние беседы приводят к нежелательным последствиям

Казалось, что первый неудачный бросок – простая случайность.

Третьего октября 2000 года шла первая игра St. Louis Cardinals против Atlanta Braves в одной восьмой финала Национальной лиги. Рик Анкель, питчер Cardinals, видел, как брошенный им мяч отскочил от земли позади кетчера и ударился о борт стадиона. Пока игрок соперников перебегал с первой базы на вторую, с трибун раздался сдержанный, почти одобрительный вздох удивления (в конце концов, команда играла дома, на родном стадионе Буш в Сент-Луисе). Неудачный бросок не предвещал радикального изменения результатов иннинга[44]. У всех бейсболистов, даже лучших, иногда случаются промахи, а Анкель был одним из лучших.

Он пришел в спорт сразу после школы – семнадцатилетний парень, отправляющий мяч со скоростью 151 километр в час, и комментаторы прочили ему карьеру лучшего бейсбольного питчера последних десятилетий. Его дебют в Главной лиге два года спустя не разочаровал. За свой первый полноценный сезон Рик вывел из игры 194 баттеров и принес своей команде 11 побед, продвинув ее в турнир Главной лиги. Все указывало на то, что его ждет блестящая карьера. Неудивительно, что Рика включили в стартовый состав матча с Braves в одной восьмой финала. От Анкеля требовалось то, что он умел делать лучше всего, – бросать мяч.

Рик попытался забыть о неудаче. Для него она нетипична, так стоит ли беспокоиться? Шел всего третий иннинг, а его команда уже лидировала с существенным отрывом в счете 6:0. Да и незадавшийся бросок оказался не совсем провальным: мяч отскочил от земли не в ту сторону, и кетчер не смог его поймать. Иннинг он начал прекрасно, так что не стоит на этом зацикливаться. И все-таки, пока на поле Анкель пытался взять себя в руки, в голове его крутилась навязчивая раздражающая мысль. Внутренний голос твердил: «Парень, ты только что дал бестолковую подачу на игре, которую транслируют по национальному телевидению»[45]. Тогда он еще не знал, что причина для беспокойства у него все же есть.

Несколько секунд спустя, проанализировав знаки, которые ему подавал кетчер, Анкель стремительно, как пружина, развернулся, совершил свой знаменитый бросок левой рукой… и снова безуспешно.

На этот раз возгласы в толпе были громче и длились дольше, зрители словно почувствовали: что-то пошло не так[46]. Раннер перебежал со второй базы на третью. Темноглазый Рик (ему на тот момент был 21 год) жевал жвачку и сохранял непроницаемое выражение лица, но уверенность внутри него таяла. За те секунды, пока кетчер бегал за мячом и шли секунды, Анкель чувствовал, как сознание выходит у него из-под контроля и попадает под власть того, кого спортсмен назовет «монстром». Проснулся суровый внутренний критик, чей голос был способен заглушить рев 52 тысяч болельщиков на стадионе, а его поток злобных мыслей мог обнулить результаты нескольких лет усердной работы.

Тревога. Паника. Страх.

В ситуации, когда на карту поставлено все, молодой спортсмен очень уязвим – и Рик не мог этого не понимать.

Могло показаться, что Анкель – воплощение знаменитой американской мечты: парнишка из маленького городка во Флориде, у которого обнаружился уникальный дар. Но детство спортсмена не укладывается в эту идиллическую