А вот и она. Объект моей зависти. Которая тут же удвоилась. Моложавая стройная женщина в джинсах и белой свободной рубашке с длинными прямыми волосами вела за собой еще одного мальчика. Этот был постарше – на вид лет пятнадцать.

– Здравствуйте, – немного настороженно обратилась она ко мне, поймав мой безумный взгляд.

– Здравствуйте, – смягчилась я. – Вы такая счастливая.

И мне хотелось добавить – что вы забыли в этом месте, раз у вас все прекрасно. И тут же осеклась. У нее могли быть еще дети.

– Да, – согласилась женщина. – Адамчику только исполнилось десять, когда все это началось. Я долгое время находилась в панике, пока не поняла, что опасность миновала. Знаю, что ваши дети были младше, Маргарита, – она протянула руку для приветствия. – Меня зовут Ева.

– Интересное сочетание имен у вас с сыном, – заметила я.

– Я назвала сына в честь отца.

– Очень мило, – искренне отозвалась я. – Не путаетесь?

– Нет, – женщина поджала губы, сдерживая грустную улыбку. – Он погиб до рождения сына. Точнее, даже до того, как я узнала о беременности.

На меня словно вылили ушат с холодной водой. В качестве укора за то, что я до сих пор не отучилась от привычки судить о людях и о степени их везучести по первому впечатлению.

– Мы приходим сюда помолиться о нем. В основном летом, потому что гостим у моей подруги неподалеку. В остальные месяцы посещаем церковь рядом с домом.

– А ваш муж… – я покосилась в сторону кладбища.

– О, нет, – махнула рукой Ева. У него была вторая родина – в Чечне. Там он погиб и там он похоронен. Но мы туда не ездим, – на лице женщины отразилась боль невосполнимой утраты. Как будто она вспомнила о чем-то более значительном и масштабном, чем просто о смерти любимого. – Никого из близких там не осталось.

Я уже привыкла к этому ощущению, когда незнакомые люди общаются со мной, как с родной, как с членом своей семьи – потому что, благодаря СМИ и глянцу, они уже много лет волей-неволей вовлечены в мою жизнь.

Но эта женщина была довольно деликатна и сдержанна. А вот мне захотелось расспросить ее о том, как много времени у неё ушло на то, чтобы сжиться с мыслью о потере любимого, утихла ли боль после десяти лет разлуки, и если да, то что до сих пор заставляет ее приходить к Богу. А еще было интересно, как скоро она смогла впустить в свою жизнь нового мужчину, и случилось ли это вообще?

Но на подобную бестактность я была не готова и поэтому просто с пониманием кивнула. Казалось, она и ее ребята вот-вот пройдут мимо, оставив меня наедине с моим светлым вымученным намерением.

Почему вымученным? Больше всего я боялась, что вместо того, чтобы молить Бога о милости и благодати, я начну винить его во всех своих несчастьях и несправедливостях, случившихся со мной, по моему же мнению.

Тут у кого-то из моих недавних собеседников запиликал мобильный. Старший мальчик запустил костлявую руку в карман широкой штанины и извлек аппарат:

– Привет, пап, – ответил он ломающимся голосом.

Я уже отвернулась в сторону входа в храм, наблюдая за парнем краем глаза, но не в силах скрыть изумление повернулась к троице случайных прохожих, которые по какой-то неведомой причине решили жестоко пошутить надо мной.

Что уж там говорить, несмотря на все пережитое, именно сейчас я была максимально чувствительна и уязвима. Под броней, которая наросла на меня, оберегая от нападок окружающих и общественного мнения, моя душонка становилось все более и более ранимой и слабой. Тот факт, что незнакомка с такой легкостью примерила на себя мою беду, соврав мне в лицо, испортил мое настроение окончательно. Я едва сдерживала слезы. А внутри уже проклинала себя за то, что позволила Алексу уговорить меня прийти сюда.

Заметив мое замешательство, Ева немного встрепенулась, но тут же вполголоса пояснила:

– У мальчиков разные отцы.

Очередная порция виртуального холодного душа окатила меня с ног до головы.

Такое бывает, дорогая Марго, иногда дети рождаются от разных отцов, – мысленно сказала я себе, – и ты в свои тридцать пять могла бы сразу об этом догадаться.

Но было уже поздно. Обида, хоть и не была настоящей, уже пропитала меня настолько, что из глаз брызнули слезы.

Я стояла на нижней ступеньке у входа в устрашающее меня здание. В облегающем черном пиджаке с коротким рукавом, длинной юбке, на верхний фатиновый слой которой, падали мои невесомые слезы, застывая на сетчатой ткани и переливаясь на солнце словно стразы «Сваровски».

– Маргарита! – Ева взмахнула руками, достала из сумочки салфетку и протянула мне. – Мне так жаль. Даже не представляю, как вы все это пережили. Извините, если напомнила вам о чем-то.

Женщина явно расценила мои слезы по-своему, и, к счастью, не догадалась, что я разревелась из-за того, что мне показалось, что надо мной решили подшутить.

– Нет-нет, все в порядке. Со мной случается иногда такое. Ни с того ни с сего, – соврала я.

– Это нормально. Вы очень сильная, Маргарита, – Ева заглядывала мне в лицо, как будто в надежде убедиться, что слезы больше не текут. – Мы планируем сейчас зайти в кофейню возле остановки. Вы бывали там? Не хотите к нам присоединиться? – немного смущенно закончила она.

Недолго думая, я согласилась. И позабыв про цель своего приезда, сделала несколько шагов прочь от церкви.

Ева удивленно посмотрела на меня:

– Вы зайдите, помолитесь. Мы подождем вас сколько нужно. Подождем прямо в кофейне, чтобы не отвлекать.

– Ой, я не думаю, что мне стоит идти в церковь в таком состоянии. Приду потом, когда возьму себя в руки.

– Для общения с Богом не бывает неподходящего состояния, – сказала Ева, покачав головой. – Идите. Это мы вас сбили с толку. Подождем сколько нужно. Тем более, сегодня очень хороший батюшка на службе.

Служба, в моем понимании, давно закончилась. Но батюшка действительно копошился у алтаря.

Я не знала с чего начать, и в очередной раз пожалела, что нахожусь тут, вместо того, чтобы пить ароматный кофе с новой милой знакомой Евой.

Если не считать ранее упомянутого священника, то в церковном зале никого больше не было. Так мне показалось.

– Могу я вам чем-то помочь? – спросил молодой женский голос.

Я вздрогнула и резко повернула голову вправо – на звук. Пришлось долго фокусировать взгляд, чтобы сложить представление о той, которая окликнула меня. Сначала мне показалось, что за прилавком со свечками и всякой церковной утварью стоит старушка. Обильная седина белым пухом выбивалась из-под косынки. Но голос был молодой. Лицо тоже – не старше тридцати пяти.

Мне сразу вспомнилась моя рано постаревшая подруга Жанна. Хотя даже она взяла себя в руки и в последние годы старалась за собой следить. Но когда в церкви работали ухоженные люди? Ничего не изменилось.