чувствовал, что с трудом шевелиться, но попытался встать, что бы помочь убрать со стола.

Но Иван Ваныч жестом его остановил, — слушай и запоминай распорядок нашей жизни, повторять знаешь ведь, я не люблю. — Завтра пятница, но на занятия не пойдешь, я договорюсь ничего страшного. — У меня завтра лекций нет, и мы утром уедем с тобой на дачу, нужно притушить твой свет и изменить цвет глаз, сразу предупреждаю зелья весьма болючие, но необходимые. — А как оклемаешься, заедем в магазин да надо приодеть тебя, не считай это чем — то тебя обязывающим, я уже сказал, что одевать и кормить тебя эта моя обязанность, а ты должен привыкать к другому уровню жизни. — Качественную одежду и еду мы можем себе позволить. — Правила в доме простые, ты следишь за порядком, никакого холостяцкого беспорядка, все за собой сразу убирай, посуду мой. — В мои, спальню и кабинет, — заходишь только на время уборки. — Я терпеть не могу, если кто — то шарится в моих вещах и будет подобное, замечу сразу. — Что- то надо, лучше спроси. — И еще, парень ты молодой и тебе нужно общаться с девочками, подскажу, как найти нужных, но в дом их водить нельзя, вернее в этот дом мы никого не приглашаем, от слова совсем. — Есть у меня простенькая небольшая квартира в центре, позже дам от нее ключи, приводи туда кого хочешь, но сразу же убирай за собой, я люблю порядок. — И вот еще, свободное время у тебя будет, проводи его, как хочешь, но пока ты мой ученик, ночуешь дома всегда, это вопрос безопасности. — Что — то не понимаешь, спрашивай, отвечу всегда, все ясно, — и Иван Ваныч внимательно посмотрел на Тимофея.

Тот покраснел, побледнел и чуть не подавился, столько на него свалилось за день и сколько нужно запомнить.

— Ничего, ничего, привыкнешь, — улыбнулся преподаватель, — твоя жизнь только начинается.

У Тимофея так и вертелось на языке, и он не удержался, — Иван Ваныч, а почему вы все — таки помогаете мне.

— Хороший вопрос и если честно, даже лет пятьдесят назад я бы убил тебя легко и забрал твою силу, — спокойно сказал Иван Ваныч.

У Тима аж затылок заледенел от страха, он понял, что учитель совсем не шутит, но он поднял глаза на Иван Ваныча, — А сейчас?

— А сейчас, мне действительно нужен ученик, к тому же мне уже не нужна твоя сила, своей достаточно. — И я собираюсь на пенсию, Иван Ваныч покрутил рукой как бы пытаясь показать что то, — у меня есть домик в деревне и мне его достаточно, если боишься, я дам клятву. — Все мы кто занимается магией, зовемся детьми ночи, ночь наше солнышко и мы клянемся луной, она свидетельница наших клятв. — Правила простые, их все мы изучим позже, но одно непоколебимо, дал слово держи, даже если это смертельно опасно, нарушишь, станешь изгоем в ночи, а это верная смерть и позор.

Тим дослушав почти выпалил, — да хочу, в смысле, что бы вы поклялись, я, конечно, верю вам, но так мне спокойней, — добавил он покраснев.

— Ну что ж разумно, — пожал плечами учитель, — мне нравиться, что ты понимаешь, о чем я говорю.

Иван Ваныч быстро все убрал со стола и достал нож, надрезал руку и протянул нож Тиму, — режь руку.

Тим также морщась от боли, сделал быстро надрез, завороженно глядя на выступившую кровь.

Иван Ваныч забрал у него нож и наложил свою ладонь на ладонь Тима и торжественно произнес, — Клянусь луной взять Тимофея учеником и заботиться о нем, обучить всему, что знаю сам, предоставить кров и еду, и защиту на время обучения.

Тим почувствовал, что клятва, где то там услышана, его как ледяным ветром обдуло, и понял, что он должен сказать в ответ, — Клянусь луной, подчиняться своему учителю, слушаться его во всем.

Молния не сверкнула, и ураган не грянул, но Тим успокоился, а Иван Ваныч удивил его, он провел рукой над ладонью Тима, и порез затянулся, как его и не было.

Тим шумно сглотнул, он никак не мог еще привыкнуть к таким явным проявлениям магии.

— Давай ка засиживаться не будем, я сегодня сам посуду помою, а ты давай в душ и спать, завтра тяжелый день. — Душ кстати, не забудь принимать каждый день, не переношу запах казармы, — буркнул Иван Ваныч.

Тим с наслаждением помылся, подивившись в ванной количеству шампуней, гелей и прочей помывочной косметике, натянул свежий халат, и почему то подумал, что за все это придется ему еще как отработать, но менять ничего не хотел, такого шанса больше не будет. День был сегодня, каким то слишком насыщенным, — подумал Тим, уже засыпая.

Утром Тим встал рано, быстро оделся, Иван Ваныч тоже уже был на ногах и с кем — то разговаривал по телефону.

Закончив разговор, учитель кинул Тиму связку ключей, — твои теперь, не потеряй, неохота замки менять. — Завтракать не будем, так — то тебя и вчера кормить не надо было, но думаю не все так страшно, одевайся и пошли.

Тим снова растерялся, куда, зачем, но промолчал и быстро стал натягивать ботинки и куртку. Случайно глянув на двери Тим, увидел вбитые в притолку над дверью три ножа.

Иван Ванович перехватив его взгляд, заметил, — Ножи защита, руками не трогай, убьет, — и поморщился, взглянув на потрёпанные ботинки Тима.

Во дворе Иван Ваныч подошел к серой иномарке, щелкнул пультом сигнализации и кивнул Тиму, чтоб тот садился.

Дача оказалась в часе езды от Тамбова, небольшой ухоженный поселок раскинулся привольно в лесной зоне. Дача оказалась самой дальней, вся территория вокруг высокого кирпичного забора окружена старыми огромными деревьями, да и за самой дачей темнел уже настоящий лес. Тим вздохнул, красиво то, как здесь. Двор был занесен снегом, минимум неделю здесь никого не было, во дворе не было даже звериных следов. Огромный высокий кирпичный дом, с такой же высокой крышей мансардой.

Пока Тим озирался из окна машины, и все пытался разглядеть,

Иван Ваныч загнал машину во двор и коротко приказал, — в багажнике машины, коробки, все занесешь на кухню, я разберу. — А ты возьми на терраске лопату, почисти двор, затем быстро в доме все освежишь, а я пока на кухне буду готовкой заниматься.

Тим только молча кивнул, он никак не мог привыкнуть еще к новой жизни, но быстро стал таскать коробки сначала на террасу, а затем в дом. Дом тоже поразил его красотой и отделкой, и там было тепло. Тим думал пока они