Закрыв глаза, Исмаил беззвучно, одними губами, произнес по-арабски две строчки из Аль-Фатиха, первой суры Корана. Это была первая молитва, которой в детстве научил его отец, еще до наступления эры безумия и убийств, до того, как «Шабааб» – вооруженная арабо-сомалийская группировка исламистов, сделавшая из крови культ, – похитила его жизнь и почти всю душу. Несмотря на оружие в руках и природу их предприятия, слова он произносил без иронии. Напротив, он превратил их в молитву заблаговременного раскаяния.

«Бисмиля-ир-Рахман ар-Рахим… Во имя Бога, милостивого, милосердного. Тебе мы поклоняемся и к Тебе взываем о помощи. В Аллахе ищу утешения. У Аллаха прошу прощения. Да святится Владыка мой, Всевышний. Воистину».

Солнце возникло внезапно, как всегда бывает вблизи экватора, превратив ночь в день и осветив грузовое судно, как факел. Огромное, с возвышающейся белой надстройкой и корпусом цвета рыжей глины, оно было загружено сотнями контейнеров, установленных в шесть-семь уровней от носа до кормы. Исмаил взял бинокль и осмотрел заднюю часть. Теплоход «Нефритовый дельфин» из Мумбаи, Индия. Индийцы славились среди сомалийских банд ненавистью к пиратам, но доллары у них были такие же зеленые, как у любой другой нации. Они сдадутся, и они заплатят. В море действуют военные законы – царь тот, у кого есть автомат.

Исмаил ждал обычного поворота судна, свидетельствующего о том, что экипаж их заметил. Но секунды шли, и, к его удивлению, ничего не происходило. Лодки находились всего в трех минутах ходу – это примерно полторы морских мили – от «Нефритового дельфина», но тот не совершал никаких маневров и не пытался уклониться. Курс и скорость его оставались неизменными. Не включались шланги, не заработала сирена. Этому имелось два объяснения: либо контейнеровоз был оснащен доисторическим радаром, который не мог обнаружить лодки в беспокойном море, либо вахтенные офицеры просто не обращали на них внимания. Исмаил тонко улыбнулся. «Они нам упрощают задачу».

Он посмотрел через воду на отдаляющуюся лодку Гедефа. Стратегия их была проста. Они обойдут судно с двух сторон, образуя клешню скорпиона. Команда Гедефа сделает несколько предупредительных выстрелов по мостику, а команда Исмаила в это время поднимется на борт у самой кормы. Исмаил и еще двое нападающих отправятся на мостик, а его остальные люди займутся экипажем. За то, что он поднимется на судно первым, Исмаил получит втрое большую сами, часть доли выкупа, чем остальные нападающие, кроме Гедефа, который возьмет половину навара, чтобы покрыть расходы, заплатить инвесторам и себе.

Когда до судна осталось меньше мили, «Нефритовый дельфин» наконец включил сирену, после чего за несколько секунд набрал скорость и круто повернул на правый борт, а потом опять на левый, оставляя за собой пенный след на волнах. Но вилять было поздно. Лодки разошлись в стороны, чтобы избежать столкновения, а потом ринулись к корме «Нефритового дельфина», как бычьи акулы на добычу.

Сомалийцы достали орудие и нацелили его на вышку. В бинокль Исмаил увидел движение на мостике – бегающие и размахивающие руками черные тени. По его телу прошла волна адреналина, когда он стал готовиться к атаке. Потом он представил себе сестру, такой, какой она была в прежнем мире: нежный овал лица, обрамленный вышитым хиджабом, маленькие нос и губы, и глаза, которые сияли, когда она улыбалась. Ясмин, невинная, как цветок. Она была его путеводной звездой, его тайным источником мужества. Гедеф не знал о ее существовании, не знал, что движет им на самом деле или на что он готов пойти, чтобы освободить ее.

Вдруг на лодке Гедефа раздался автоматный огонь, характерное ра-тат-тат АК-47, известное в зонах военных действий по всему свету. Одна очередь, потом вторая и третья, все в сторону мостика. Экипаж «Нефритового дельфина» тут же скрылся их виду. А потом случилось нечто такое, что стало для Исмаила полной неожиданностью: он услышал громкий хлопок винтовочного выстрела. Потом еще один.

Он дернул бинокль в сторону лодки Гедефа, и ужас охватил его. Один из нападающих лежал, перевалившись через планширь и свесив одну руку в воду, а другой держась за окровавленную грудь. Гедеф орал на скованный страхом экипаж, стреляя по вышке. Потом он тоже получил пулю в бедро. Нога под ним подломилась, автомат полетел за борт и исчез в воде.

В тот же миг Исмаил понял, что нужно делать. Бросив бинокль, он вырвал румпель из рук испуганного рулевого. Его люди кричали, чтобы он прекращал атаку, их темные лица были перекошены страхом, но его не интересовала их трусость. Он слышал только одну винтовку, и это означало, что на судне только один стрелок. Он хорошо стреляет, но не может находиться одновременно везде. Если Исмаилу удастся подняться на борт, он сумеет его вырубить. На улицах Могадишо ему приходилось такое проделывать.

Набирая максимальную скорость, он направил лодку к корме «Нефритового дельфина». Громадное судно высилось над ними, как за́мок из закаленной стали. Исмаил присмотрелся к открытым окнам на вертикальной корме. Располагались они на уровне главной палубы, в тридцати футах над водой, но в пределах досягаемости. Лестница с крюками, которую они привезли с собой, была сконструирована специально для таких целей.

Услышав новые винтовочные выстрелы, он посмотрел на лодку Гедефа, находившуюся в ста ярдах от него. Глаза его округлились, пока разум фиксировал происходящее. Гедеф стоял на четвереньках в центре лодки, держа на плече гранатомет. Это было самое мощное оружие в их арсенале, но предназначалось оно не для использования против кораблей, а для устрашения. Исмаил замахал рукой, как сумасшедший, пытаясь привлечь к себе внимание Гедефа до того, как тот превратит пиратство в покушение на убийство.

То, что случилось затем, потрясло Исмаила. Гедеф поднял РПГ, направил на «Нефритовый дельфин» и спустил курок. Когда граната вылетела, задняя огненная струя воспламенила двигатель лодки, превратив его в бомбу. Двигатель взорвался с такой силой, что огненные клубы взвились высоко в небо, а лодку подбросило вверх, как игрушку. Волны быстро окружили обломки корпуса и утащили их в глубину, оставив на поверхности тела и горящее масляное пятно.

Исмаил, оцепенев, наблюдал за происходящим, его лодка постепенно сбавила ход и остановилась, покачиваясь на поднятых «Нефритовым дельфином» волнах. Он не слышал, как кричали люди вокруг, не замечал он и удаляющийся контейнеровоз. Он снова находился в Могадишо, сидел, скорчившись, за перевернутым «джипом» на улице Мака ал Мукарама, рядом с ним сжался в комок плачущий Юсуф. Вокруг свистели пули, некоторые рикошетом отскакивали от «джипа», другие впивались в стену дома у них за спиной. Люди кричали на сомалийском, кто-то был ранен, кто-то умирал под напором правительственных танков. А потом грянул взрыв и наступила черная пустота потери сознания. Глаза его заморгали и снова увидели кровь, почувствовали ее вязкую густоту на коже. Он услышал вопль, сорвавшийся с его губ…

…и так же неожиданно вернулся в настоящее. Люди выкрикивали его имя:

– Афиарех! Афиарех! Что теперь делать?

Они в ужасе таращились на него. Гюрей, двадцати четырех лет, неграмотный козопас из глубинки, хорошо умевший только одно – стрелять из автомата; Дхуубан, девятнадцати лет, младший из восьми братьев и сестер, худой, как пугало, и мечтавший доказать отцу, что тоже чего-то стоит; Осман, двадцати пяти лет, упрямый и полный юношеских сил; Либан, двадцати лет, проверенный в деле сын торговца верблюдами, правая рука Исмаила; и наконец Сондари, задумчивый юноша семнадцати лет, мать которого продавала кат, чтобы прокормить пятерых его братьев, пока отец тратил ее заработки на новую жену. Без Гедефа они словно осиротели. Им был нужен кто-нибудь, кто повел бы их за собой.