Через полгода Гермия окончательно убедилась в том, что слова матери были вещими. Гермия действительно повторяла ее судьбу. Правда, она не так оберегала свою крепость, как Лидия Шайн, но, тем не менее, не могла мириться с выходками Констанса.

Если до женитьбы этот мужчина утруждал себя звонками и предупреждениями, то после того, как они узаконили свои отношения, он совершенно перестал заботиться о нервах своей жены. Его постоянные разъезды, «турне» по стране, поездки на фестивали выбивали Гермию из колеи. Иногда она могла позволить себе поехать с ним, но, увы, работа давала ей эту возможность не так часто. И потом, иногда Гермии хотелось оказаться дома: хорошенько выспаться, поесть, полежать в своей постели. У Констанса же такой потребности не наблюдалось совершенно. Ей казалось, что он готов всю жизнь прожить в дороге, ему никогда не надоест пыль, несущаяся за автомобилем, и постоянные ночевки в отелях…

Однажды Констанса уволили с работы. Даже в том месте, где, казалось, можно быть не слишком обязательным, он и то умудрился создать себе имидж вечно опаздывающего человека, с которым сложно договориться о чем-то наверняка.

Он работал корреспондентом в журнале «Колорс оф Плэйнет», посвященном дикой природе. Редакция журнала периодически отправляла Констанса в командировки. Он наблюдал за дикой природой и собирал материалы о самых разнообразных животных и растениях. Эти командировки, правда, были не слишком частыми. Да и Гермия относилась к ним гораздо лучше, чем к поездкам, которые Констанс совершал по собственному желанию.

Однако в одну из таких командировок Констанс попросту не поехал, потому что вместо этого ему понадобилось оказаться на фестивале баварского пива. И каким бы профессионалом Констанс не был в журналистике, руководство «Колорс оф Плэйнет» сочло эту выходку последней каплей.

Гермия была вне себя от ярости. Ее совершенно не волновали деньги Констанса, потому что им вполне хватало средств. Но ей не давало покоя то, что взрослый человек ведет себя подобно маленькому ребенку, мучая при этом и себя, и окружающих.

Констанс, правда, не выглядел измученным. Кажется, увольнение из журнала дало ему тот внутренний покой, о котором он так долго мечтал. Он пообещал Гермии, что найдет другую работу, а сам тем временем наслаждался свободной жизнью. Если Гермия видела своего мужа дома чаще, чем раз в неделю, то это уже можно было расценивать как подарок судьбы. Иногда ей казалось, что Констанс ведет себя так, потому что у него есть другая женщина. Но, когда они были вдвоем, он относился к Гермии с такой искренней нежностью, что все сомнения улетучивались. К тому же Констанс всегда был честен с ней. И если бы в его жизни появился кто-нибудь еще, он обязательно рассказал бы ей об этом.

Но отсутствие любовницы было скверным утешением. Жизнь Гермии с каждым днем становилась все невыносимее. Она пребывала в постоянном страхе, что в один прекрасный день Констанс не вернется домой. Когда он отсутствовал, ей казалось, что вот-вот позвонят из мэивилского морга и скажут ей, что Констанса больше нет в живых. Тоскливыми вечерами, полными ожидания его звонка, Гермия представляла себе, что Констанс лежит в какой-нибудь больнице и потому не может позвонить. Она безумно любила его. И так же безумно ненавидела.

Терпению любого, даже самого спокойного человека рано или поздно приходит конец. И Гермия не выдержала. Дождавшись возвращения Констанса из очередного «вояжа», она в резкой форме сообщила ему, что больше не может выносить его постоянного отсутствия и собирается разводиться. Какая ей, собственно, разница, замужем она или нет, если она каждый день засыпает в одинокой постели?

Ее решение повергло Констанса в шок. Он знал, что Гермия не в восторге от его постоянных отлучек из дома, но надеялся, что она все же понимает его. Да, он, безусловно, перегибает палку, но что, если он не может по-другому… Неужели она не видит, что он любит ее? И уезжает из дома не для того, чтобы не видеть ее, а только потому, что постоянно находиться в одном и том же месте ему невыносимо? В конце концов, Гермия вечно пропадает на работе. Но он ни разу не упрекнул ее в том, что ему не хватает внимания…

Все эти аргументы не подействовали на Термина. Она была полна решимости порвать с Констансом. И на деле, и формально. Любовь-ненависть подтачивала ее изнутри, заставляла вести себя так, как Гермия никогда не позволяла себе раньше. Она всегда считала себя человеком сдержанным в проявлениях эмоций, но теперь… Теперь из нее вырывалось все самое гадкое, злое и черное, что скопилось внутри.

Гермия понимала, что Констанс едва ли переменится ради нее. Ведь у нее уже был пример в лице отца. И едва ли Гермия переменится ради Констанса. Тогда для чего вся эта жизнь, полная взаимных упреков, ядовитых уколов, коктейля любви и ненависти? Выход был только один: развод.

— Значит, ты не хочешь понять меня? Даже не попытаешься? — спросил Констанс, глядя в ее ледяные глаза.

Гермия покачала головой.

— Я слишком долго пыталась понять тебя. И увидела только эгоизм. Слепой эгоизм, который сметет все, что увидит на своем пути. Даже любовь…

— Если бы ты не пыталась переделать меня…

— По-моему, это уже стало навязчивой идеей, — зло усмехнулась Гермия. — Никто не пытается переделать тебя, Констанс. Но мы живем в обществе… И неизбежно подстраиваемся под него. Это как в оркестре, понимаешь? Если все будут играть, как захотят, то музыки не будет. Будет безумная какофония. Вот и у нас с тобой — безумная какофония. А я люблю нежную мелодию, которая согревает и успокаивает…

— Прости, что я так и не научился играть, — холодно улыбнулся Констанс.

Он ушел, и через несколько месяцев их брак был аннулирован. Теперь Гермия была разведенной женщиной, а Констанс — холостым мужчиной. Но через полгода им суждено было встретится снова, чтобы опять окунуться в порочный круг любви, похожей на ненависть, или ненависти, похожей на любовь… А потом вновь расстаться.

После второй попытки «начать все сначала» Гермия была уверена в том, что это никогда не повториться. Более того, она искренне надеялась на то, что судьба не сведет ее с Констансом вновь. Но, увы, она ошибалась…

Чтобы хоть чем-то занять себя во время утомительного перелета, Констанс вытащил из кармана «Аэропорт» Хейли и попытался читать. Но раздраженный шепот позади него мешал ему сосредоточиться. Буквы, маленькие и верткие как блохи, скакали перед глазами, и Констанс тщетно пытался собрать их в слова.

— Послушай, Гермия, я ведь имею право знать, почему ты так завелась, — доносился до Констанса взволнованный шепот Пойта. — Тебя сложно вывести из себя… А с ним ты вела себя как… Как будто ты очень хорошо знала его раньше…

Неужели догадался! — усмехнулся про себя Констанс. «Очень хорошо знала…» Ты даже представить себе не можешь, насколько хорошо… Гораздо лучше, чем тебя, поверь, дорогой друг!

— Да, знала, — сердито зашептала Гермия. — Но давай поговорим об этом позже…

— Я хочу знать, с кем мы проведем отпуск, — не унимался Поит.