— Вы предоставите ей еще один шанс, миссис Этертон? — импульсивно сказала Шерис. Лицо экономки вспыхнуло.

— Но, мисс…

— Каждый человек заслуживает большего, чем один шанс, — твердо заявила Шерис. — Только постарайтесь быть аккуратнее в будущем.

— О, благодарю вас, мисс!

— А теперь… кто-нибудь из вас видел Чарли? — спросила Шерис.

— В кладовке, мисс, — сообщил повар.

— Конечно, в кладовке, — сказала Шерис. Да, там он и лежал, на прохладном кафеле, рядом с кусочком украденного цыпленка. Не сказав больше ни слова, Шерис покинула кухню вместе с Чарли. Длинношерстный кот уютно устроился на руках хозяйки.

Стефани отложила письмо, которое только что прочла вслух, и с вызовом посмотрела на свою ближайшую подругу Труди Бейкер — Теперь ты видишь, что я не выдумывала, когда сказала, что выхожу замуж. В этом месяце я стану миссис Лукас Холт.

Они устроились в спальне Стефани, типично женской комнате, с белыми занавесками на окнах, бледно-лиловыми обоями, бело-розовым пологом над кроватью и такой же скатертью на столе. Небольшой диванчик, на котором сидела Труди, был обит розовой парчой, гармонировавшей с ее дневным платьем. Внешне девушки были похожи: почти одного роста, с одинаковым цветом волос. Только глаза у Труди были зеленые, и родилась она на шесть месяцев раньше, что, по ее мнению, имело большое значение. А по характеру Труди была более энергичная и смелая. Видимо, поэтому она не могла смириться со сложившейся ситуацией.

Если бы она не видела собственными глазами билеты на поезд, ей бы все еще казалось, что лучшая подруга дурачит ее.

— Ну?

Труди попыталась сформулировать вопрос, казавшийся ей самым важным.

— Знаешь, возможно, он некрасив. Может, он настолько безобразен, что все женщины отвергли его. Вот почему ему пришлось искать невесту по объявлению.

— Глупости, Труди. Бывает и наоборот — он не может найти достаточно хорошенькую девушку, которая бы понравилась ему.

— Ты выдаешь желаемое за действительное, Стеф! Ты послала ему фотографию, но почему не попросила его сделать то же самое?

Стефани закусила губу.

— Я просила, — призналась она. — Но он не прислал и никак это не объяснил.

— Вот видишь! Он старый и безобразный и понимает, что ты не приедешь, если увидишь его.

— Может, у него просто нет фотографии.

— Стеф, почему ты не хочешь признать, что совершаешь опрометчивый поступок? — Лицо Стефани приняло еще более упрямое выражение, и Труди поспешно продолжила:

— Почему именно он? Есть по крайней мере дюжина мужчин, которые охотно женились бы на тебе, и выглядят они вполне прилично. Ты не должна ехать только потому, что Лукас Холт прислал билеты и ждет тебя. Отошли билеты назад. Чем это тебе грозит?

Стефани выглядела несчастной.

— Ты не понимаешь, Труди. Единственный мужчина, который мне нужен, женится на моей сестре. Я должна уехать. Свадьба Шерис на следующей неделе, и я не намерена присутствовать на ней.

— Значит, ты убегаешь. Стефани отвела взгляд.

— Если ты предпочитаешь выразиться таким образом — да, я убегаю.

Труди нахмурилась:

— И не важно, что ты, возможно, будешь несчастна всю оставшуюся жизнь?

— Я покорилась судьбе, — вздохнула Стефани.

— А ты хоть что-нибудь пыталась предпринять, чтобы изменить существующее положение вещей? Ты говорила с отцом? Рассказала сестре? Кто-нибудь, кроме меня, знает об этом?

— Нет, нет и нет. Это ничего бы не изменило, только унизило бы меня еще больше. Отец не принимает меня всерьез. Он все еще считает меня ребенком. И мне невыносима мысль, что Шерис узнает. Я не хочу, чтобы она жалела меня.

— Она же твоя сестра, а не враг. Она любит тебя и, возможно, сумеет помочь.

— Она ничего не сможет сделать.

— Откуда ты знаешь? Ты боишься поговорить с отцом, а она, может, и решится.

— Она не осмелится, — тяжело вздохнула Стефани. Труди совсем не знала Маркуса Хэммонда.

— Она более опытная, Стеф, и не так покорна обстоятельствам, как ты.

— Она только делает вид, — возразила Стефани. Труди предприняла еще одну попытку:

— А что, если Шерис откажется выйти замуж за Джоуэла? Кажется, она его не любит. Стефани криво усмехнулась:

— Никто не осмелится перечить моему отцу, и, уж конечно, не Рисси и не я.

— Короче говоря, Стефани Хэммонд, ты не собираешься даже попытаться, не так ли? — сердито подытожила Труди. — Уж я-то никогда не сдалась бы без борьбы. Я бы сделала все, что в моих силах, и добилась бы своего.

Стефани пожала плечами.

— От тебя только и требуется, что сказать сестре правду. Ведь она не любит Джоуэла, и ей не придется отказываться от чего-то дорогого. Ты же говорила, что ей все равно и что она относится к своей свадьбе так же, как к еще одному балу. Я сама видела ее с Джоуэлом. Она обращается с ним, как с братом. Если она и любит его, то очень хорошо это скрывает.

— Нет, не любит. Я уверена в этом.

— Так почему бы ей не помочь тебе?

— Труди, прекрати. Она ничего не сможет сделать.

— А что, если сможет? Или ей удастся отложить свадьбу и в конце концов ты выйдешь замуж за Джоуэла? В крайнем случае пусть она убежит. Тогда уж точно свадьба не состоится.

— Это безумие. Труди, — сердито бросила Стефани, но это был гнев на себя, потому что ей самой хотелось, чтобы Шерис уехала. Лукас Холт скорее всего старый и безобразный, и она действительно будет несчастлива с ним. Что она делает со своей жизнью? Девушка почувствовала, как слезы подступили к глазам.

— Хорошо, наверное, я смогу рассказать Рисси о своих чувствах, — нерешительно сказала Стефани.

— Это первая разумная мысль, которую ты сегодня высказала. — Труди улыбнулась ей, испытывая некоторое облегчение.

— Спокойной ночи, Рисси.

— Спокойной ночи, Джоуэл.

Шерис закрыла глаза в ожидании привычного поцелуя, отчаянно надеясь, что на этот раз она хоть что-нибудь почувствует. Но не почувствовала. В руках, сжавших ее плечи, не было силы, а губы бесстрастно коснулись ее губ. Он никогда не прижимал ее к себе, и внезапно она осознала, что, в сущности, ей неведомо, что значит быть заключенной в объятия мужчины. Антуан Готье тоже никогда не обнимал ее со страстью. Он ласкал ее руки. Но даже прикосновение губ Антуана к ее ладони возбуждало ее больше, чем поцелуи Джоуэла.

Но не он был в том виноват. После унижения, нанесенного ей Антуаном, она поклялась никогда больше не любить. Так что все в порядке. Никто уже не сможет причинить ей такую боль. Она приказала себе не надеяться на что-то большее, чем легкая привязанность.