– А вы ведь, я знаю, – с добродушной хитрецой в голосе произнес он, – тоже в некотором роде художник…

– Я? Я обычная парикмахерша. Делаю стрижки, завивки, мелирование и все такое, – снисходительно произнесла Лара. – Можно на «ты», кстати.

– А разве это не искусство? – с восторгом произнес Костя. – Мне кажется, куафюр близок к скульптуре, к тому же дизайну. Надо ведь разбираться и в цвете, и в линиях!

– Куафюр… – расхохоталась от души Лара. – Надо же, какое старомодное слово вы откопали!

– На «ты», мы же договорились на «ты»! Эх, под ананас хорошо бы шампанское. Лялька, у нас есть шампанское? Как там – ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний…

Игорь смеялся вместе со всеми, не отрывая взгляда от странного рисунка, который повернул к нему Костя. Сначала Игорю тоже показалось, что это и не рисунок даже, а какая-то нелепица, как будто художница просто произвольно водила углем по бумаге, пробуя его свойства, а не пытаясь что-то изобразить. Но потом ему показалось, что изломанные линии образуют… нечто.

– Писал я недавно статью, – рассказывал тем временем Константин, расхаживая вокруг стола. – Знаете, о чем? О счастье!

– Боже мой! Но о таком же невозможно писать! Счастье – это все равно как смысл жизни, его и не определишь даже… – удивилась Лара. – Или – кто виноват и что делать.

– Нет, есть, конечно, разные определения счастья, – возразила задумчиво Елена, – с философской точки зрения, с психологической, с социальной…

– О, у меня все гораздо проще – журнал молодежный, нужна какая-нибудь беллетристика плюс немного наукообразия. Господи, на самом деле все даже слишком просто: счастье – это когда тебе семнадцать лет, вся жизнь впереди, как белый чистый лист бумаги, что хочешь, можно на нем написать, гормоны в крови играют, есть силы влюбляться хоть каждый день! Нет, я, естественно, поэтизировал все это, но на самом деле истина тривиальна, груба.

– Костя, что же тогда получается? – с ужасом произнесла Лара. – Что только в юности можно быть счастливым? А нам что делать – людям, близким к зрелости? А пожилым? Стариков я и вовсе не упоминаю, гормоны у них только в таблетках, влюбляться они уже не могут, тем более каждый день. У них все мысли: лишь бы не было войны да пенсии бы до следующего месяца хватило…

– Ларочка, это очаровательно, – умиленно засмеялся Константин и чмокнул у нее ручку. – Но на самом деле вы… ох! На самом деле ты очень близка к истине.

– Истины нет, – холодно возразила Елена, – ты же сам об этом постоянно твердишь.

– К моей, к моей истине!

– Она у каждого своя?

– Да, у каждого. У каждого возраста, у каждой социальной группы, в разные времена… А какой из этого можно сделать вывод?

– Строго индивидуальный подход? – усмехнулся Игорь, все еще продолжая машинально вглядываться в странный лабиринт линий, нарисованный Еленой.

– А вот и не угадал! – Костик обвел всех пылающим взором и сделал паузу для усиления эффекта. – Счастья нет!

– Я так и знала, – расстроилась Лара. – Я так и знала, что мы до чего-нибудь такого договоримся… Если ты вздумаешь сейчас доказать мне, что счастья нет, то я умру прямо вот на этом самом месте, на этом авторском диване!

– О боже, я не хотел пугать! Впрочем, вместо какого-то призрачного, эфемерного понятия я собираюсь предложить нечто большее. Вспомним классику – счастья нет, а есть покой и воля. Покой и воля!

– Логично, – пробормотала Елена, снисходительно глядя на своего мужа. – Костик, я тебя умоляю, не морочь людям голову.

– Нет-нет, это очень интересно! – вдруг с жаром возразила Лара. Ей действительно стало интересно – в первый раз она задумалась о том, что есть счастье. «Эфемерное», как выразился ее новый сосед, ощущение давно жило в ней, она не сомневалась, что счастлива, но от чего именно у нее выросли крылья за спиной, она не вполне осознавала. Для нее смысл жизни заключался в любви, в Игоре, в новой квартире, работе, здоровье, красоте, в желании и возможности иметь детей… Больше всего, пожалуй, в любви. Но при чем тут покой и воля?

– Деньги и свобода выбора, – торжественно возгласил Константин. – На деньги мы покупаем покой…

– Круиз вокруг света на роскошном теплоходе, – с улыбкой вставил Игорь.

– Главное, чтобы это был не «Титаник»! – фыркнула Елена.

– А свобода выбора – это свобода от страстей. От всяких страстей, – закончил свою мысль журналист. – Свободный человек может делать что угодно, не подвергая себя риску саморазрушения.

Все вдруг разом замолчали, пытаясь понять сказанное Константином. И только спустя несколько мгновений Лара с удивлением спросила:

– А любовь?

– Так она же и есть то, что мешает быть человеку счастливым! – с восторгом возопил тот – всклокоченный, румяный, разбрызгивая из бокала вермут. – Любовь – это оковы, это несчастье!

– Костик, ты меня любишь? – лениво спросила Елена.

– Да, – не задумываясь, бросил тот.

– Значит, ты несчастен?

– Я болен. Любовь – это болезнь. – Он упал перед женой на колени и, изображая собачку, стал клянчить у нее из рук виноград. – Сейчас я вам расскажу свою следующую теорию…

– Костик, ты просто демагог! – захохотала Елена, бросая ему в рот виноградинки. Лара тоже от души смеялась, а Игорь вдруг подумал, что разговор о счастье действительно бессмысленный: человеку ничего не надо, только покой и воля.

– Может быть, поговорим еще о творчестве? – предложил он, когда все наконец отсмеялись. – Что за выставка у тебя будет, Елена?

– Да, правда, я бы сходила… Обожаю ходить в музеи, на выставки! – горячо поддержала его Лара.

– Через две недели, недалеко от «Парка культуры»… Приходите.

– В Доме современного искусства? Обязательно!

– Да, если есть желание, можете купить какую-нибудь из картин, – великодушно предложил Костя. – «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать…» Быть в наше время творческим человеком довольно выгодно, на любой товар всегда найдется купец.

– О да! – кивнула Елена. – Костик, еще бутылочку открой…

– Уж такой купец… – надул щеки хозяин, вероятно, изображая купца. – Федор Терещенко, один из владельцев нефтеперерабатывающей компании!

– Ой, а я знаю! – обрадовалась Лара. – Я про него где-то читала, в «Коммерсанте», кажется… Только не помню, о чем конкретно там было.

– Он – меценат. Ну, за искусство! – пояснил Константин. Чокаясь, все опять расхохотались.

– Так этот Терещенко – твой поклонник?

– Поклонник моего творчества, – поправила Лару Елена. – Покупает у меня постоянно. Что-то ему нравится в моих картинах…

– И ведь хорошо платит! – упоенно подтвердил Костик. – Вот, посмотрите, – он обвел вокруг себя рукой, – все это заработано непосильным трудом Елены! На прошлой выставке Терещенко купил у нее целую коллекцию картин, которые развесил в своем офисе. И, кажется, еще хочет что-то заказать.