– Ты что, крутила с ним роман за спиной у подруги? – спросила Алена, хотя ей и так было все ясно. – Как ты могла? Это же предательство!

Майя сжалась в комок.

– Я люблю его, – наконец выдавила она.

– Люби кого-нибудь другого! – закричала сестра вслух. – Полно мужчин вокруг! Это просто… нечестно. Нечестно – и все. И я настоятельно советую тебе как можно быстрее вернуть мужа Полине! Я – твоя старшая сестра, и ты должна меня послушаться!

Майя покрылась красными пятнами.

– Ты беременна? – спросила Алена.

– Нет.

– Точно?

– Абсолютно.

– Тогда отдай его назад!

– Ну как я его отдам?! – взорвалась Майя. – Это что, предмет? Упаковать в ящик, перевязать ленточкой, снабдить записочкой и отправить?! Он не пойдет назад к Полине! Он меня любит!

– Ах вот как. Он, значит, тебя любит. А Полину он тоже любил? Или просто так на ней женился, с бодуна?

Майя тяжело вздохнула.

– Ну, – сказала она после паузы, – он, когда женился на ней, думал одно, а на деле получилось совсем другое.

– Это всегда так бывает, – пояснила Алена, – и у меня после свадьбы с моим бывшим супругом оказалось все совсем по-другому. Это у всех так.

В кухне повисла тяжелая пауза. Майя обиженно сопела носом.

– Ты подумай о его моральном облике, – продолжила Алена. – У тебя есть подруги? Ира? Ага, отлично! Как только у вас начнутся трения, как только ему покажется, что ты слишком много времени просиживаешь за пробирками и химическими опытами, как только ему не понравится, как ты погладила его рубашку, он уйдет к Ире! Вот! А от Иры – к Маше. А от Маши – к Даше! И так далее! И всегда у него все будет отлично! И вообще, на месте Полины я бы тебя… ну, не знаю. Застрелила бы, наверное. Ну так же нельзя, Майя, как ты не понимаешь! Была бы жива мама, она бы тебе то же самое сказала.

– Надеюсь, до «застрелить» дело не дойдет, – пробормотала Майя, – Полину больше всего на свете интересует работа ее нотариальной конторы. А если Роман вдруг меня разлюбит, я не буду его держать, пусть уходит.

– Ха-ха три раза, – сказала Алена, – это ты сейчас так говоришь. Попробуй он действительно уйти! Да ты руками, ногами и зубами в него вцепишься.

В этот момент позвонили в дверь.

– Это он, твой герой-любовник. Сигареты принес, – процедила Алена и пошла открывать.

С самой зверской, мрачной, презрительной физиономией она распахнула дверь, и у нее перехватило дыхание. Это был не рыжий Рома с сигаретами наперевес. На лестничной площадке, прислонившись широким плечом к дверному косяку, стоял Аленин голубоглазый сосед, воплощение ее девичьих грез.

Большинство людей не понимает, как можно рыдать за рулем дорогого автомобиля. Во всяком случае, Полина рыдала. От нее, о ужас, ушел муж. К бывшей лучшей подруге!

– Ах она, паршивка! – прокричала Полина и стукнула кулачками по рулю, сделанному из древесины ценных сортов.

Руль жалобно хрюкнул.

На самом деле муж ушел уже неделю назад, но тоска девушки по этому поводу не только не утихала, но и становилась все острее. Сейчас Полина чувствовала себя просто невыносимо.

Машина, чудо техники, напичканное электроникой по самую крышу, держала трассу ровно и четко, проходила повороты – даже несмотря на то, что за рулем сидела совершенно зареванная женщина, почти не видевшая дороги из-за слез.

– Убью паразитку! – снова закричала Полина. – Расстреляю! Отравлю! Утоплю в унитазе! Перееду асфальтовым катком! Сделаю бифштекс и скормлю диким тиграм!

Диких тигров, впрочем, Полина видела только в зоопарке да по телевизору. Девушка выключила в машине кондиционер, открыла окно, и в салон автомобиля влетел порыв свежего ветра. Воздух дул очень сильно, он буквально бил в лицо, размазывая слезы прозрачными струйками. Полина взглянула на небо. Все оно было затянуто тучами, и только на западе виднелись звезды, да и то еле-еле.

«Ой, какой у ночного неба красивый черный цвет! Купить бы такую бархатную блузочку», – подумала Полина, на секунду отвлекаясь от кровожадных мыслей, но тут воспоминания о неверном супруге и подлой разлучнице снова обрушились на нее.

– Нет, я так просто этого не оставлю, – сказала Полина сама себе. – Я ее в порошок сотру, с шестнадцатого этажа сброшу, привяжу к подводной лодке, пошедшей на погружение, запру в квартире и выброшу ключи, пусть с голоду помрет! – воинственно выкрикнула дочь Василисы Николаевны и Петра Петровича Сусаниных. Сама она носила фамилию Тряпкина. – Да-да, пусть она помрет с голоду! – воскликнула Полина, вытерла слезы и повернула машину направо, во двор. Она направлялась к дому своих родителей.

Василиса Николаевна вышла из квартиры, тихонько притворив за собой дверь, и побежала вниз по лестнице, слегка покачиваясь на высоких каблуках. Под мышкой она держала папку с калькуляцией убытков, причиненных продюсерской компании Рема Ксенией Дюк. Работая с большим рвением, Сусанина сделала также и прогноз – во сколько обойдется предприятию любовь певицы, если она завтра же не встанет к мартену… ой, к микрофону.

– Сколько стоит любовь, – бормотала Василиса Николаевна, спускаясь по гулкой и абсолютно пустой лестнице, – теперь мы это знаем точно.

В такое время все уже давно спали, даже собачники, иногда выводившие питомцев в очень позднее время. Поэтому Сусанина очень удивилась, когда внизу в подъезде хлопнула дверь. А еще двумя пролетами ниже Василиса Николаевна нос к носу столкнулась с собственной зареванной дочерью.

– Мама! – закричала Полина. – Мама, я не могу больше, я завтра подкараулю эту заразу по дороге на работу и перееду ее своим «Мерседесом» туда и обратно три раза! Ты бы знала, как я ее ненавижу!

– Тише, тише, – в ужасе зашипела Василиса, – вдруг тебя соседи услышат!

Полина села на ступеньки и разразилась потоками слез.

– Пойдем, дорогая, – сказала Сусанина, взяла свою дочь под руку и повела наверх, в квартиру. – Выспись, отдохни у нас. Утро вечера мудренее. Психологи вообще говорят, что вероятность верного решения выше всего в десять часов утра. Так что ничего не решай сейчас окончательно.

Полина пошла за матерью, продолжая громко ругаться. Дома Василиса Николаевна вытащила из сумки, которую сняла с плеча, пузырек с валерьянкой, напоила дочь и уложила в постель.

– А куда это ты собиралась? – удивилась Полина, слегка придя в себя.

– На работу. У нас большие неприятности с Ксенией Дюк. Очень большие.

– Сейчас же ночь, – удивилась Тряпкина.

Громоподобный храп Петра Петровича, казалось, был слышен не только в квартире, но и во всем квартале.

– Что делать… Завтра – то есть уже сегодня – в десять утра Дюк должна прийти в студию и начать работать над альбомом, на который у нас подписан контракт со звукозаписывающей компанией. Если она не появится и все сорвется, то у нас будут неприятности ровно на один миллион четыреста семнадцать тысяч сто одиннадцать долларов. Плюс пятьдесят две тысячи убытков, в которые уже обошлись сорванные ею концерты.