Наблюдая вчера, как тонут в туманной тьме за кормой «Лорда Уордена» желтые огни Дувра, Эшер пытался понять самое странное во всей этой истории: почему венгр связался именно с Эрнчестером?

В Лондоне обитали и куда более опасные вампиры. Почемy не с кем-нибудь из них?

Стритхэм скривился в гримасе, очевидно, означавшей улыбку.

– Конечно, доктор Эшер. Департамент вполне разделяет ваше беспокойство, особенно ввиду вашего внезапного ухода… – Это был изящный выпад, и Эшер почувствовал раздражение.

– Все, что я сказал тогда о Департаменте, остается в силe! – Он поставил чашку на стол. Во всяком случае, хотя бы чаем угостили. На такую внимательность он в Париже даже не рассчитывал. – Если бы Департамент собирались взорвать с помощью динамита, я бы улицу не перебежал, чтобы погасить фитиль! Но я вам говорю, речь сейчас уже не о Департаменте! – Голос Эшера по-прежнему звучал ровно, холодно, но старая ярость тлела под слоем пепла. – Речь о стране. Вы не должны позволить австрийцам нанять лорда Эрнчестера.

– Вам не кажется, что вы немного преувеличиваете? Ну примут они на службу какого-то гипнотизера…

– Это не просто гипноз, – сказал Эшер, чувствуя, что если он выйдет сейчас из терпения, то помощи не получит. – Я не знаю, что это такое. Я знаю только, что это страшная сила. – Он перевел дух, понимая, насколько сложно описать физические возможности вампиров даже тому, кто готов поверить в их существование. Хотя бы то, как они гасят разум своей жертвы и следуют за нею незримо, или, находясь на соседней улице, читают сны спящего человека.

Прирожденные шпионы.

Конечно, Кароли, с детства знакомый со страшными карпатскими легендами, поверил бы этому быстрее, чем кто-либо другой.

Я готов выполнить любой приказ императора, каков бы он ни был. Он произнес это с пылающими глазами – в духе прочих молодых глупцов из офицерского корпуса, но Эшер знал уже тогда, что Кароли говорит правду. Просто разные люди вкладывают разный смысл в одни и те же слова.

«По сути, ничего не изменилось», – подумал Эшер. Трудно сказать, сколько раз в течение нескольких лет он находил приют в этом неприметном доме недалеко от посольства, сколько раз отправлялся отсюда в путешествия по Европе исследовать архаичные формы глаголов или собирать легенды о феях и героях. Возвращался же с чертежами немецкого линейного корабля или списком фирм, продающих оружие грекам.

Все это было так давно, что казалось, будто не он, а кто-то другой рисковал жизнью и кривил душой ради сведений, которые все равно через год устареют.

Стритхэм сложил руки, белые и мягкие, как у женщины.

– Конечно, перестав сотрудничать с Департаментом, – с неким извращенным удовлетворением начал он, – вы не можете знать о том, что по смерти старой королевы мы тут претерпели реорганизацию. После Южной Африки бюджет нам сильно урезали, так что теперь мы вынуждены делить этот дом с визовой службой и атташе. Конечно, мы не можем потребовать, чтобы французские власти арестовали гражданина Австрии только на основании того, что вы мне сейчас рассказали. По вашим словам, он аристократ и, видимо, имеет отношение к дипломатическому корпусу. Выделить агента, чтобы он следовал за Кароли по всему Парижу, а тем более в Вену или Будапешт, мы также не можем…

– Кароли – наша единственная нить, – тихо сказал Эшер. – Только он может вывести на Эрнчестера…

– Да прекратите вы называть его Эрнчестером! – Стритхэм со злостью уровнял край служебной бумаги с кромкой стола. – Граф Эрнчестерский – мой друг. Я имею в виду: настоящий граф Эрнчестерский. ЛюциусУонтхоуп. Мы с ним однокашники, – не удержавшись, похвастался он.

Видимо, речь шла о колледже Церкви Христовой в Оксфорде, и Эшер невольно задался вопросом, не тот ли это Люциус Уонтхоуп, что пытался ухаживать за Лидией восемь или девять лет назад. Имя его Стритхэм произнес как Уонт'п» – на оксфордский манер.

– Если какой-то самозванец присвоил чужой титул, то это еще нс повод поддаваться на обман.

– Это не имеет значения, – устало сказал Эшер. – Пусть он называет себя хоть Альбертом Сакс-Кобург-Кота. Кстати, в курсе относительно реорганизации и бюджета. Установите за ним слежку. Вот адрес с его багажа. Тут, правда, указано, что он следует транзитом, но ваш человек довольно легко его опознает. С ним будет огромный ящик (иди чемодан), с которым ом скорее всего направится в сторону вокзала Гар де л'Эст, если он сразу собирается отбыть в Вену. Впрочем, возможно, что у него здесь есть дом, где он будет встречаться с сообщником. Выясните, с кем он связан…

– И что потом? – Стритхэм издал смешок. – Вогнать ему в сердце кол?

– Если это будет необходимо.

Глаза Стритхэма – близко посаженные, с вялыми мешочками цвета рыбьего брюха – снова сузились, внимательно изучая Эшера. Сегодняшним утром Джеймсу пришлось бриться и умываться в одном из общественных туалетов на вокзале Гар дю Hop – сразу после отправления телеграммы, – и он сознавал, что больше похож на клерка, лишившегося работы и крова, чем на оксфордского преподавателя.

Руководитель парижского отделения снова хотел что-то сказать, но Эшер не дал ему и рта раскрыть:

– Если надо, я дам телеграмму полковнику Глейчену в Уайтхолл. Это – шанс, который мы не имеем права упускать. Я потратил последние деньги, чтобы прибыть сюда и предупредить вас. С более серьезной опасностью ни я, ни Департамент еще не сталкивались. Поймите наконец: я бы не сделал этого, если бы думал, что Эрнчестер – не более чем опытный гипнотизер. У нас просто нет выбора. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он начал работать на австрийскую разведку. Все, что начинается в Вене, заканчивается в Берлине. Вы это знаете. И Глейчен это тоже знает.

При упоминании главы отдела МО-2/Д лицо Стритхэма медленно стало краснеть. Он шумно вздохнул:

– Я доложу об этом на днях, а пока могу приставить к нему только Крамера из отдела информации. Вы удовлетворены?

Эшер напряг память, но ничего из нее не выудил.

– Вы с ним не встречались, – раздраженно сказал Стритхэм. – Он пришел позже. Но работник хороший.

– В какой области?

– Информация. .

– Вы имеете в виду, стрижет газеты? – Эшер встал, взял шляпу. За высокими окнами снова начинался дождь. Мысль о пешей прогулке к банку Барклая, что на бульваре Османн, вызвала у него такое чувство, будто в груди болезненно, со скрипом проворачивались ржавые шестерни…

– Сегодня каждый сотрудник вынужден освоить несколько специальностей. – Стритхэм теперь даже и не скрывал неприязни. – Мне очень жаль, но бюджет наш таков, что даже не позволяет устроить вас на ночлег и оплатить дорожные расходы. Я, конечно, могу предложить вам койку в одном из кабинетов…

– Благодарю вас, – сказал Эшер. – Я как раз направляюсь в банк…

«Этот Крамер наверняка только и умеет, что вырезать статьи из газет», – думал он.