Новыми звездами республиканцев стали либо последователи Рэнд, либо сочувствующие ее взглядам. Рон Джонсон, борясь за место сенатора от штата Висконсин в 2010 году, обошел представителя демократов Расса Файнголда со своей политической платформой, насквозь пропитанной доктриной Айн Рэнд. Джонсон заявил, что «основополагающей» книгой для него стал «Атлант», и яростно защищал Рэнд, когда о ее идеях речь зашла в теледебатах с Файнголдом. Майк Ли — участник «Движения чаепития», кандидат от ультраправых, избранный в Сенат от штата Юта, во всем придерживается идеологии Рэнд и называет ее книги в числе своих любимых.[21] Рэнд Пол (названный так, вопреки слухам, вовсе не в честь Айн Рэнд) высказался против второго раздела Закона о гражданских правах 1964 года, где сказано, что места общественного пользования предназначены для всех людей, вне зависимости от их национальности, цвета кожи и вероисповедания. Позже он взял свои слова обратно, однако то был волшебный миг для сторонников Рэнд. Впервые за десятилетия кандидат от крупнейшей политической партии поддержал ее идею о том, что правительство не имеет права запрещать бизнесменам дискриминацию. Призывы к насилию, пусть неявные, можно найти и в некоторых заявлениях Шэрон Энгл, которые она сделала, когда баллотировалась в Сенат от штата Невада. Ее выпады против Второй поправки к Конституции США и намеки на возможность вооруженного восстания родились не на пустом месте: убийства, бомбежки, газовые атаки и грабежи составляют основу романа «Атлант расправил плечи».

В 2011 году последователь Рэнд, Пол Райан, республиканец из Висконсина, стал главой Бюджетной комиссии Палаты представителей. Однажды на встрече, посвященной памяти Айн Рэнд, Райан заявил: «Если бы меня спросили, как я оказался на государственной службе, я сказал бы, что по большому счету меня вдохновила одна личность, один мыслитель, и это Айн Рэнд».[22] По словам Райана, экономическая политика Обамы «будто взята прямо из романа Айн Рэнд». И никого из тех, кто знаком с идеологией Рэнд, нисколько не удивило, когда Райан отверг сложившийся политический курс и в апреле 2011 года обрушился с критикой на программу Medicare, которая была особенно ненавистна Рэнд — еще до официального принятия.

Намерение Райана тщательно пересмотреть эту программу встретило жесткое сопротивление, однако причины ее сохранения — не прагматические, а, скорее, нравственные — до сих пор крайне редко выносились на обсуждение. Между тем сторонники Рэнд давно заготовили контраргументы, также морального свойства. В статье, опубликованной в «Chicago Tribune» за май 2011 года, Райан разнес по кирпичикам весь план программы Medicare, приправляя свои аргументы рэндианской риторикой. Он заявил, что благодаря плану, который он предложил, «лица пожилого возраста смогут действовать, как покупатели, сознающие стоимость товара, на прозрачном, конкурентоспособном рынке».[23] Для Рэнд рынок был превыше всего, а потребители представлялись не отдельными личностями с ограниченной покупательской способностью, но могучей экономической силой, которая не нуждается в защите со стороны правительства. План Райана был шагом на пути к цели, к которой давно стремились объективисты: к упразднению программы государственного медицинского обслуживания престарелых.

Рэнд стала эдаким Томом Джоадом от правых. Легко представить, как она заявляет: «Если где-то ведется борьба за то, чтобы богатые стали еще богаче, я буду там. Если где-то законодатель борется с банкиром, я буду там».

Рэнд была там — ив 2010 году, ив 2011-м. Она с нами и сегодня.

Рэнд — там, где Уолл-стрит ищет способ снять те немногие ограничения, которые были наложены на бизнес после финансового кризиса.

Рэнд — там, где правые пытаются уничтожить план Обамы по здравоохранению, ссылаясь на предел задолженности, чтобы добиться небывалого сокращения расходов, ищут способ повернуть назад, к тем временам, когда еще не было ни «Нового курса», ни «Великого общества».

Рэнд — там, и она прилагает все усилия, чтобы запугать Конгресс и протолкнуть программу правых.

Рэнд — с нами, и даже спустя тридцать лет со дня своей смерти — воинственная как никогда. На 6 марта 2012 года приходится середина самой идеологически расколотой президентской кампании с 1972 года, когда Ричард Никсон сокрушил Джорджа Макговерна. Рэнд и ее последователи находятся в полной боевой готовности. Но как насчет нас, остальных?

Наверное, вы догадались, что я — не поклонник Айн Рэнд, но если вы ожидаете, что я разверну антирэндианскую полемику, то будете разочарованы. Подбирая материалы для этой книги, я проникся уважением к самоотверженности и искренности ее последователей, оценил способность Рэнд играть на эмоциях американцев и влиять на национальный диалог.

Нетрудно высмеять Рэнд и ее сторонников, назвав их маргинальной сектой. Ее кружок уже и раньше так именовали[24] и некоторые признаки сектантства до сих пор угадываются в поведении высших эшелонов рэндианского движения. Да, можно отмахнутся от Рэнд и ее последователей, как от сектантов, но тогда придется отмахнуться и от того факта, что на протяжении семи десятилетий ее призывы на ходят отклик не в сумасшедших, а в интеллектуально развитых, образованных, даже блистательных людях. Алан Гринспен в начале 1950-х годов, когда подпал под влияние Рэнд, был восходящей звездой в экономике. Так чем же ее идеология так притягивает людей вроде Гринспена?

Работая над этой книгой, я старательно пересмотрел собственный идеологический багаж: главное в нем — глубокое и давнее убеждение, что капитализм необходимо держать в узде. И с этим багажом я погрузился в мир Айн Рэнд, будто влез в старый автобус компании «Trailways» с большим чемоданом. И моя ноша тяжело на меня давила, когда я возобновил путешествие, прерванное еще в ранней юности.

Мне предстояло прочесть все ее книги и эссе. Познакомиться с ее последователями. В этом состоит священная и неприятная обязанность журналиста. Я думал, мне все это страшно не понравится.

Оказалось, я недооценил Айн Рэнд.

Объективисты это знали. Один из них сказал мне: «Надеюсь, мы произведем на вас впечатление». Да, он знал.

Он сказал это мне на одной из ежемесячных встреч последователей Айн Рэнд на Манхэттене. Со временем я стал постоянным участником этих собраний. Как ни странно, мне понравилось ходить туда. Мне все больше нравились люди, которые там собирались. Что еще более странно, мне понравились романы Рэнд. Я начал смутно сочувствовать ее убеждениям, хотя они и противоречили всему, чему меня учили, всему, что составляло мой жизненный опыт с самого детства. В ее произведениях было что-то особенно притягательное и убедительное, но что именно, я не смог бы сказать. Издатель Беннет Серф в свое время похожим образом воспринял саму Айн Рэнд. В своих мемуарах он писал: «Я поймал себя на том, что она мне нравится, хотя совсем этого не ожидал».[25]