— Разве так будет лучше? — переспросила Сара, не понимая, что происходит.

Леди Уорт, нет, Филиппа добрыми глазами посмотрела на Сару.

— У вас усталый вид. Не слишком ли рано, ведь сезон только начался?

Трудно было отрицать справедливость этого замечания, но и приносить извинения было не менее тяжело. Больше не было сил притворяться, делать вид, что у нее все в порядке. Оставалось только одно — признаться в своей слабости и махнуть на все рукой.

Что будет, то будет.

— Не знаю, как быть, — призналась Сара. — Сегодня наш первый званый вечер… моя мама, как хозяйка, была так взволнована, у моей сестры первый сезон, но все так…

— Ужасно, — закончила Филиппа и, заметив недоуменный взгляд Сары, тепло улыбнулась. — Мне уже все известно. Если ты доверишься мне, это сбережет нам время.

— Да, но как…

— Все очень просто. По меньшей мере трое ваших гостей потом поехали на бал, устроенный Ньюлинами. Представляешь, ко мне устремилось сразу человек пять, ведь сейчас я единственная оставшаяся в городе родственница герцога Райана, чтобы рассказать о том, как неудачно прошел ваш званый вечер.

Сара судорожно сцепила руки.

— Поразительно. Всем все уже известно.

— Да. Более того, полагаю, о вашем вечере будет напечатано в утренних газетах.

— Боже, все в Лондоне считают меня несчастной, заплаканной глупышкой, упустившей герцога.

— Откуда тебе известно, что именно о тебе думают? — пытливо посмотрела на Сару Филиппа.

— Мне… — Не желая подводить сестру, Сара запнулась. — Мне кажется, что я доставляю моей семье одни лишь неприятности. Даже не знаю, что делать. Если я улыбаюсь, то все вокруг полагают, что под улыбкой я прячу свои подлинные чувства. Едва нахмурюсь, как все тут же начинают думать, что я сдерживаю слезы, чтобы не расплакаться. Столь пристальное внимание, не знаю даже, как вести себя. Почему мне нельзя быть прежней, такой, какой я была раньше, чтобы никто не считал меня…

— Невестой, потерявшей герцога? — закончила за нее Филиппа.

Сара кивнула и потупилась.

— Отец хочет уехать ненадолго в Портсмут. Может, будет лучше, если я поеду…

— Выкини эти мысли из головы, — прервала ее Филиппа. — А теперь послушай меня. Прежде всего не забивай себе голову тем, что думают по этому поводу твои родные. Совет немного необычный, но ведь ты раньше была послушной дочерью. Ты ведь никогда не огорчала их, не давала им повода для разочарования. Не стоит так переживать из-за того, что они думают о тебе. И не стоит страдать из-за того, что все вокруг смотрят на тебя так, будто ты слегка испорченная вещь. Ведь ты не вещь. Если как следует разобраться в твоих поступках, то без труда можно прийти к выводу: ты не совершила ничего дурного, напротив, ты поступила правильно, ты поступила хорошо.

— Вот именно! — всхлипнула Сара. — Я все делала хорошо. Все… все… Учителя ставили мне только отличные отметки. Я хорошо играю на фортепьяно, немного умею шить, знаю французский и латынь. Всегда танцевала с теми кавалерами, которые выбирала мне мама. И вот когда я встретила человека, с которым мечтала прожить до конца жизни…

Не выдержав, она разрыдалась.

— Я все делала правильно. И вот, сама не знаю как, осталась у разбитого корыта.

— Да, ты проиграла, — согласилась Филиппа. — Но война продолжается, и враг не дремлет.

— Не пойму, о чем идет речь? — удивилась Сара.

— Общественное мнение, — улыбнулась Филиппа. — Оно хитрое и коварное. Сейчас все смотрят на тебя как на «девушку, потерявшую герцога». Надо в корне менять такую точку зрения. Сколько бы времени Ты ни провела в Портсмуте, ничего от этого не изменится. На самом деле чем дольше будет сохраняться подобное положение вещей, тем прочнее оно будет. Надо заставить всех вокруг перестать смотреть на тебя с жалостью.

— Но как мне это сделать?

— Прежде всего надо перестать жалеть себя. Повторяй сто раз на дню: от разрыва помолвки скорее проиграл Джейсон, а не ты. Даже если ты не веришь в это. Ну а потом наступит пора брать Лондон штурмом. Будь жизнерадостной и очаровательной. Будь дерзкой, неутомимой. Флиртуй с теми, кто тебе нравится, и танцуй с теми, кто тебе не нравится. Веди себя так, чтобы любая хозяйка дома мечтала, чтобы ты посетила ее званый вечер. Привыкни носить маску и скрывать свои чувства, пока ты на людях. Вскоре весь Лондон забудет о «девушке, упустившей герцога», более того, все начнут думать, что это именно герцог Райан свалял дурака, не женившись на тебе.

— Даже не знаю, смогу ли я это сделать, — тихо отвечала Сара.

— Сможешь. Другого выхода нет. — Лицо Филиппы омрачилось, по нему пробежало темное облако воспоминаний. — Я ведь смогла.

Сара окинула гостью внимательным взглядом, от которого не укрылись ни элегантность платья, ни величественная осанка, ни гордость одной из первых леди светского Лондона. Теперь Сара завидовала не столько внешнему блеску, сколько внутренней силе, душевной стойкости Филиппы Уорт, в этот миг Филиппа была для нее живым воплощением совершенства, идеалом, которому ей хотелось подражать.

— С чего мне начать? — спросила Сара.

Глаза Филиппы засияли от удовольствия.

— А мы уже начали.

Нас гибель всех ждет,

Сомненье нас гложет.

Что с нами станется,

Коль мир затянется?

Из трюма не видать,

Куда нам курс держать.

Чуть больше месяца спустя…

— М-да, как же нам быть теперь? — спросил, словно размышляя вслух, лейтенант Джексон Флетчер, которого друзья звали просто Джек. Но поскольку на палубе он был не один, а рядом с ним стоял второй лейтенант Роджер Уигби, отвечать на этот вопрос пришлось ему.

— Будем следить за тем, как команда несет службу. До тех пор пока судно не причалит, у них еще много обязанностей, — пробурчал Уигби, дожевывая остатки солонины, которые он прихватил к себе в карман после завтрака. Уигби, открытая добрая душа, имел один недостаток: он все время жевал что-нибудь, даже когда говорил. — Кроме того, капитан приказал, чтобы все медяшки на нашей старушке сверкали на солнце как новенькие.

Джек хотел было закатить глаза в притворном недоумении, к чему все это, — но удержался. Окинув взглядом горизонт, он внимательно рассматривал непривычную для него картину. Раньше перед его взором расстилались морские просторы с парящими над водой чайками, но сейчас, когда судно поднималось вверх по Темзе, их окружала не водяная гладь, а домики, фермы, постепенно сливавшиеся в прибрежные городки. Через несколько часов небольшие города и невысокие хижины уступили место громоздящимся друг над другом многоэтажным домам, отчетливо виднеющимся на фоне неба. Это был Лондон.