заключить, что как лояльность Персии, так и оппозиция по отношению к восставшим разожгли в Египте отвращение к евреям. Таким образом выковывалась цепь обстоятельств, протянувшаяся до 411 г. до н. э., когда Джеб был атакован египетскими соседями и еврейский храм там был полностью разрушен [13]. То, что эту атаку возглавляли египетские жрецы, не должно привести к заключению, что это был просто акт религиозной вражды. Египетские жрецы были лидирующей силой народных волнений против Персии, и их штурм Джеба мог быть первой ласточкой восстания, вспыхнувшего через несколько лет (в 405 г.) и освободившего Египет от персидского гнёта почти на шесть десятилетий. По всей вероятности, штурм гарнизона стимулировался как национальными, так и религиозными мотивами. Фактически он мог обозначить попытку населения, принадлежащего к большинству, — возможно, первую попытку такого типа в истории — смести с лица земли жившее там еврейское меньшинство.

Это событие могло бы закрыть печальную страницу египетско-еврейских отношений, если бы история не создала новую сложную ситуацию, которая переплела оба народа в почти нераспутываемый клубок. Египет не обрёл независимости — власть Персии сменилась после похода на юг Александра Великого (322 г. до н. э.) греческой властью. Вслед за этим эпохальным событием еврейская жизнь в Египте получила быстрое развитие. У греков, впервые встретившихся с евреями в IV в. до н. э. [14], сложилось благоприятное мнение о евреях, и это помогло развитию добрых отношений между греческими завоевателями Египта и еврейским населением, что имело весьма важные последствия. Как и персы, греки нуждались в помощи со стороны для контроля над захваченными обширными территориями, и они считали евреев заслуживающими доверия и способными выполнять как военные, так и гражданские функции. В связи с этим они неоднократно приглашали евреев обосноваться в новых греческих империях, основанных на Востоке. Птолемеи позвали евреев в Египет и Ливию (конкретно, в Александрию и Сирену) [15], Селевкиды — в северный регион (Антиохия, Лидия и Фригия) [16]. Александрия предоставила евреям особо привлекательное разнообразие возможностей, и этот город стал в своё время — не без помощи активной и творческой инициативы евреев — важнейшей метрополией древнего мира (второй после Рима).

Чтобы понять происшедшее в результате этого события, мы должны вновь вернуться к египтянам. Они ненавидели греков, правивших их страной, и мечтали сбросить с себя их власть, но ещё больше, чем греков, они ненавидели евреев, бывших в их глазах прислужниками властителей. Можно быть уверенными, что евреи никак не участвовали в захвате Египта греками, равно как и не сыграли никакой роли в поражении египтян в войне с персами. Всё равно, с египетской точки зрения уже второй раз евреи рассматривались как союзники поработителей их страны, и это заставляло египтян видеть в евреях своих исторических врагов. В дополнение к этому, евреи, с лёгкой руки греков, принадлежали в Египте к высшим социальным классам, в то время как египтяне оказались в самом низу социальной лестницы [17]. Они видели себя подчинёнными евреям, и их раздражение по поводу этой унизительной ситуации всё росло по мере увеличения численности еврейского населения в стране и постоянного роста их влияния. Движение за освобождение Египта от еврейского «рабства» объединилось с движением за освобождение от греческой власти, но ни одно из них серьёзно не продвинулось. Спорадические бунты возникали в разных местах, но греческий контроль над Египтом оставался незыблемо твёрдым, и лидеры оппозиции, которые в большинстве своём снова оказались жрецами, не смогли привести к настоящей революции.

В 270 г. до н. э. египетский жрец Манефон опубликовал на греческом языке «Историю Египта», в которой изобразил еврейских предков бандой чужеземных завоевателей, которые, смешанные с толпой египетских прокажённых, были известны своей жестокостью и человеконенавистничеством [18]. Изолированные египтянами в городе Аварис, они, в конце концов, все вместе исчезли из страны после того, как правили городом в течение тринадцати лет с исключительно дикой жестокостью и бесчеловечностью. Это изображение истоков еврейского народа, в котором не слишком много правды, чтобы заслуживать доверия, является первым антисемитским писанием, дошедшим до нас из античности. К моменту написания этого документа евреи пользовались, в основном, хорошей репутацией. Как мы уже отметили, это способствовало доверию, которое оказывали греки еврейской лояльности и их способностям приносить ожидаемые плоды. Манефон хотел испортить эту репутацию и, таким образом, подорвать греческое доверие к евреям, и, если судить по эффекту, произведённому этой книгой, успех превзошёл все его ожидания. В Египте возникло сильнейшее антиеврейское возбуждение, и воздействие Манефона оказалось беспрецедентным. Его главными распространителями стали коренные египтяне, прекрасно владевшие греческим языком и умевшие обратиться к греческой аудитории. Это они, как заметил Иосиф Флавий, напитали антисемитским ядом сознание греков [19], хотя этот яд, мы должны отметить, не мог оказать действия до тех пор, пока политический организм эллинистического Египта не созрел до того, чтобы его абсорбировать.

Изменение пришло с серией событий, произошедших в следующем за кампанией Манефона столетии, — событий, которых мы можем коснуться лишь бегло. С одной стороны, цари династии Птолемеев того века приблизились к египетским культам и обычаям (и, как результат, к египетскому жречеству), а с другой стороны, росла эллинизация египетской элиты и состоятельного среднего класса. Оба эти течения способствовали сближению между некоторыми сегментами египетского и греческого высшего класса, а с ослаблением египетской оппозиции упала и ценность еврейской помощи грекам. Другим фактором оказалась массивная иммиграция греков в Египет, иммиграция, принесшая с собой многих представителей среднего класса и мастеров всех профессий [20]. Теперь они боролись за своё место под солнцем, а поскольку евреи были представлены практически во всех сферах, многие греки видели их стоящими на пути своего продвижения. Нетерпимость, рождённая экономической конкуренцией, неизбежно росла.

Но греческая нетерпимость по отношению к евреям питалась не только экономической борьбой, ей способствовал и социальный прогресс евреев, их подъём к высшим политическим сферам и влияние, которого евреи достигли в царском доме. Их неизбежное участие в политических конфликтах принесло не только вражду их противников, т. е. их политических оппонентов, но и гнев греческого населения, воспринимавшего с ненавистью тот факт, что иностранное меньшинство решает судьбы их страны. Неустойчивый, постоянно изменяющийся характер этих взаимоотношений и их опасность для египетских евреев могут быть хорошо проиллюстрированы следующими фактами: в середине II в. до н. э. два египетских еврея, Ония и Досифей, достигли ведущего положения в египетской военной организации. Согласно Иосифу Флавию, Птолемей VI Филометор и его супруга Клеопатра вверили всю свою армию их командованию [21], и, судя по положению, в котором оказалась царствующая семья, эта информация заслуживает доверия. Филометор был втянут в