Маргарита покачала головой. Педантичный до последней мелочи, Жорж коллекционировал факты и с удовольствием щеголял своими познаниями. Она, конечно, не хуже любого другого парижанина знала историю «Вуасин», но уже приготовилась изображать неведение. В тяжелые месяцы Коммуны ресторан повидал едва ли не самые жестокие стычки между коммунарами и правительственными войсками. Там, где сейчас ждали фиакры и двуколки, готовые доставить клиентов в любой конец Парижа, двадцать лет назад стояли баррикады: железные кровати, перевернутые телеги, тюфяки и патронные ящики. И она с мужем — с ее чудесным, героическим Лео — вместе они были на этих баррикадах, на один короткий и славный момент сравнявшись между собой в борьбе против правящего класса.

— После того как Луи-Наполеон потерпел позорное поражение под Седаном, — затянул Жорж, — пруссаки двинулись на Париж.

— Да-да, — пробормотала она, не в первый раз удивляясь, насколько же молоденькой он ее считает, если пересказывает для нее как историю то, что она видела собственными глазами.

— Когда началась осада и обстрелы, еды, разумеется, стало не хватать. Это был единственный способ преподать хороший урок коммунарам. Но, само собой, из-за этого пришлось закрыть многие лучшие рестораны. Нечем кормить, видите ли. Воробьи, кошки, собаки — все живое на улицах Парижа считалось благородной дичью. Даже животных из зоопарка забили на мясо.

Маргарита ободряюще улыбнулась:

— Неужели, Жорж?

— И чем же, вы думаете, в тот вечер угощали в «Вуасин»?

— Представить себе не могу, — проговорила она, округляя глаза в хорошо разыгранном простодушии. — Даже подумать страшно. Неужели змеями?

— Нет, — возразил он с довольным смешком. — Попытайтесь еще.

— Ох, прямо не знаю, Жорж. Крокодилом?

— Слоном, — торжествующе объявил он. — Блюдом, приготовленным из слоновьего хобота, представьте себе. Право, изумительно. Совершенно изумительно. Доказательство стойкости духа, вы согласны?

— О да, — согласилась Маргарита и тоже засмеялась.

Ей лето 1871 года запомнилось совсем другим. Недели голода, необходимость выстоять, поддержать безрассудного, страстного идеалиста-мужа и постоянный поиск еды для обожаемого Анатоля. Грубый черный хлеб с каштанами, и ягоды, собранные украдкой в ночном саду Тюильри.

Когда Коммуна пала, Лео удалось бежать, и он почти два года скрывался у друзей. Потом его все же схватили и едва не расстреляли. Больше недели Маргарита обходила все полицейские участки и суды Парижа, пока не узнала, что его уже судили и приговорили. Его имя попало в список на стене муниципалитета: приговорен к депортации из Франции во французскую колонию на Тихом океане, Новую Каледонию.

Амнистия коммунарам для него опоздала. Он не выдержал плавания через океан и умер, так и не узнав, что у него родилась дочь.

— Маргарита? — недовольно напомнил о себе Дюпон.

Сообразив, что молчание слишком затянулось, Маргарита поспешно сменила выражение лица.

— Я просто подумала, как это было необычно, — торопливо заговорила она. — Но не правда ли, умение приготовить такое блюдо много говорит об искусстве и изобретательности шеф-повара? И как удивительно сидеть здесь, в том месте, где творилась история… — Выдержав паузу, она добавила: — И с вами!

Жорж самодовольно улыбнулся.

— Сила характера всегда проявляется, — сказал он. — Всегда найдется способ обернуть тяжелое положение в свою пользу. Нынешнее поколение об этом знать не знает.

— Простите, что прерываю ваш ужин…

Дюпон вежливо встал, хотя глаза его потемнели от досады. Обернувшись, Маргарита увидела высокого, аристократичной наружности мужчину с густыми темными волосами над высоким лбом. Он смотрел на нее сверху вниз светлыми голубыми глазами с острыми точками зрачков.

— Мсье? — резко произнес Жорж.

Внешность этого человека заставила Маргариту напрячь память, хотя она не сомневалась, что видит его впервые. Пожалуй, одного с ней возраста, он был одет в обычный вечерний костюм, черные брюки и смокинг безупречного покроя, отлично сидевшие на его сильной и подтянутой фигуре. Широкие плечи… Человек, привыкший добиваться своего. Маргарита скользнула взглядом по золотому кольцу с печатью на его левой руке, пытаясь сообразить, кто же он такой. Он держал в руке шелковый цилиндр, белые вечерние перчатки и кашемировый шарф — только что вошел или собирается уходить?

Маргарита почувствовала, что краснеет под его взглядом, казалось, раздевающим ее догола. Ей стало жарко, бусинки пота выступили под тугими пластинками корсета.

— Простите, — начала она, с беспокойством поглядывая на Дюпона, — но, может быть, я…

— Мсье. — Он, извиняясь, кивнул Дюпону. — Вы позволите?

Дюпон, смягчившись, кивнул в ответ.

— Я знаком с вашим сыном, мадам Верньер, — обратился к ней мужчина, вытаскивая визитную карточку из кармана жилета. — Виктор Констант, граф де Турмалин.

Маргарита, помедлив, взяла карточку.

— Понимаю, как невежливо с моей стороны мешать вам, но мне необходимо связаться с господином Верньером по весьма важному делу. Я уезжал из города, вернулся только сегодня вечером и надеялся застать вашего сына дома. Однако… — Он пожал плечами.

Маргарет была знакома со многими мужчинами. Она обычно знала, как с ними держаться, как заговорить, польстить, очаровать случайного знакомого. Но этого человека она не могла разгадать.

Она взглянула на карточку, которую держала в руке. Анатоль редко посвящал ее в свои дела, но Маргарита наверняка запомнила бы, если бы он хоть раз упомянул такое громкое имя — как друга или как клиента.

— Вы не знаете, где я мог бы его найти, мадам Верньер?

Маргарита чуть вздрогнула, ощутив влечение, которое тут же сменилось страхом. И то и другое было приятно. И волновало ее. Он прищурился, словно стараясь прочесть ее мысли, и едва заметно кивнул.

— Боюсь, что не знаю, мсье, — ответила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Возможно, если вы оставите свою карточку у него в конторе…

Констант наклонил голову.

— Да, так я и сделаю. А где это?..

— На улице Монторжей. Не помню точно номера…

Констант не сводил с нее пристального взгляда.

— Очень хорошо, — наконец сказал он. — Еще раз приношу свои извинения. Если вы будете так любезны, мадам, чтобы сказать сыну, что я его искал, я буду весьма благодарен.

Он вдруг наклонился, взял ее лежавшую на коленях руку и поднес к губам. Маргарита почувствовала его дыхание, его усы пощекотали ее сквозь перчатку, и ее тело предательски, совершенно вопреки желанию откликнулось на его прикосновение.

— До свидания, мадам Верньер. Мой генерал.

Он коротко поклонился и вышел. Официант подошел сменить им бокалы. Дюпон взорвался.