— Ты никогда не получишь подобного удовольствия. Я знаю, почему ты постоянно выступаешь против нас. Ты просто боишься, что однажды все преступления, совершенные тобой против Восхождения, падут на твою голову. Между тем ты все еще жива и являешься канцлером только благодаря милости Адвоката и великодушной терпимости Конкорда. Но Адвокат может простить и забыть, мы же, Восходящие, — никогда. Рано или поздно ты уйдешь с дороги, а Восхождение и орден станут едиными, чего, несомненно, и желает Всеведущий.

Лицо канцлера стало серым от злобы.

— Сами эти слова — прямое свидетельство твоей вины. Рано или поздно ты будешь сожжен!

— Поживем — увидим, — отмахнулся Ардуций и повернулся к Оссакеру и Аркову. — Пойдем. У нас еще полно работы.

859-й Божественный цикл, 1-й день от рождения генастро

— Ладно, ты можешь войти.

Голос сына наполнил сердце Миррон восторгом, как это бывало всегда, с момента, когда он родился и издал первый крик. Она отвернулась от окна, из которого открывался величественный вид на Эсторр, и прошла из своей спальни в главную приемную. Через приоткрытые двери до ее слуха доносились шаги и приглушенные голоса. Помещение наполнял дивный запах недавно срезанных цветов и зелени, тонкая струйка воды стекала из украшенного лепниной фонтана.

Сын появился рядом.

— Сперва посмотри налево. А направо не надо, не смотри, — потребовал мальчик, пытаясь ладошкой прикрыть от Миррон часть комнаты.

— Хорошо.

Фонтан находился там, в левом углу комнаты. По его бассейну изящными кругами скользила резная деревянная лодочка с матерчатым парусом. Миррон ахнула и приложила руку ко рту. Парус был наполнен ветерком, весело гонявшим лодчонку по нескончаемому кругу.

— О, дорогой, умница, ты сумел это сделать! — воскликнула она, опускаясь на колени и прижимая мальчика к себе.

Ее крепкие объятия разрушили его сосредоточенность, ветер в бассейне стих и бег игрушечного парусника прекратился.

— Ну, мама!

— Кессиан, я так горжусь тобой! Я знала, что ты можешь сделать это!

— С днем рождения, мама.

Миррон поцеловала его в щеку и отпустила.

— Ну, рассказывай, как это у тебя получилось.

— Ну, вообще-то не обошлось без небольшой посторонней помощи, но в основном все вышло так, как ты говорила.

Миррон развернулась на корточках, для сохранения равновесия держась за мраморный бортик фонтана. Надо же, она и не заметила, что они с Кессианом не одни. Причем народу в комнате оказалось достаточно, хотя все свои, все друзья. Но прозвучавший сейчас голос принадлежал человеку, которого Миррон не видела целый год. Она стремительно вскочила на ноги и бросилась в его объятия.

— Арду! Когда ты вернулся? Почему ты мне не сказал?

— Потому что твой сын добрался до меня первым и захотел устроить тебе сюрприз, — ответил Ардуций. Цвет его глаз мягко перетекал от зеленого к тепло-голубому.

— И мы подумали, почему бы нам не организовать совместный день рождения.

Еще один голос! Миррон чуть не расплакалась. Она оторвалась от Ардуция. Слева от него стоял Оссакер. Все трое собрались вместе! Раздались аплодисменты.

— С днем рождения всех нас! — воскликнула Миррон.

Ее слова радостно подхватила вся комната. Гости подняли заздравные кубки.

— Надо же, мне уже двадцать четыре, — промолвил Оссакер. — Старею…

— Порой я чувствую себя на двадцать лет старше, — заметила Миррон.

— Зато выглядишь на десять лет моложе, — не преминул отпустить комплимент Ардуций.

— Лжец! — Миррон покачала головой и отступила назад, чтобы лучше видеть их обоих, усталых после нелегкого путешествия, но прекрасно выглядевших в белых тогах с красными полосами Восхождения. Оссакер был коротко подстрижен, а вот Ардуций, напротив, отпустил светлые локоны подлиннее. — Признаться, не ожидала увидеть вас до соластро. Хотя без вас я чувствую себя такой одинокой.

— Никогда не пропускаю дни рождения, — заявил Оссакер.

Миррон улыбнулась ему. Он внимательно присматривался к ней, его незрячие глаза, цвет которых менялся как многоцветная, прихотливо переливающаяся радуга, скользили вверх и вниз по ее телу. Непривычному человеку от этого наверняка сделалось бы не по себе, но Миррон, Оссакер и Ардуций первые двадцать лет жизни почти не разлучались. Она прекрасно знала, что слепой друг видит ее по-своему, просматривает энергетическую карту и жизненные линии, распознавая стоящие за словами эмоции.

Самой Миррон тоже не составило труда уловить настроение Оссакера — недовольство и обеспокоенность были видны по тому, как он держался. Ссутулился, плечи обвисли, словно на них легла слишком тяжелая ноша.

— Давай, Осси, выкладывай. Неужели ты думаешь, что меня так легко провести?

Оссакер пожал плечами.

— В общем, ты знаешь, мы просто проходили через…

— Никто не проходит через Эсторр по пути из Моразии в Вестфаллен, — перебила Миррон, — Но я очень рада тому, что ты попал сюда именно сегодня. Видишь, что умеет делать мой сын?

— Я вижу следы, — ответил Оссакер. — Да, впечатляюще для десятилетнего мальчика. Я рад, что он так быстро проявил свои потенциальные возможности. Впрочем, не стоит удивляться талантам отпрыска Миррон и… в общем, ты понимаешь.

Миррон кивнула и оглянулась на Кессиана. Он играл со своей лодкой, заставляя ее выписывать на воде «восьмерки» с помощью создаваемого им ветерка. Эстер Наравни, мать Восхождения, одобрительно следила за забавой мальчика из-за его плеча, впрочем, как и другие гости, включая пару совсем молоденьких Восходящих. Собравшиеся в приемной разбились на маленькие группы, непринужденно болтая, потягивая вино и угощаясь закусками с расставленных повсюду подносов. Присутствовала большая часть иерархии Восхождения — свидетельство почтения, которые все испытывали по отношению к Миррон. Точнее, по отношению ко всем трем изначальным Восходящим.

Кессиан ощутил на себе взгляд матери и повернулся, одарив ее широкой сияющей улыбкой. Миррон улыбнулась ему в ответ, но за ее радостью таилась боль, которой никогда не суждено было умереть по-настоящему. Видя перед собой эти прекрасные голубые глаза и великолепную копну светлых вьющихся волос, она просто не могла не вспоминать Гориана.

— По крайней мере, на этом сходство кончается, — шепнул ей на ухо Оссакер.

Миррон испустила вздох — она и не подозревала, что затаила дыхание.

— Я никогда не уразумею, как ты это делаешь.

— На самом деле, дорогая Миррон, все очень просто. Когда ты слеп большую часть жизни, поневоле начинаешь воспринимать тончайшие оттенки энергий лучше, чем зрячие.

Даже когда Оссакер пытался шутить, его слова звучали серьезно и обдуманно. Миррон повернулась к нему.