и приход к власти нового Генерального секретаря Леонида Брежнева были не просто сменой одного советского лидера на другого. Они привели к масштабному переустройству советской политической и экономической модели.

Основной целью этого переустройства был отказ от политики форсированной и весьма неравномерной индустриализации и милитаризации, проводимой за счет ресурсов аграрного сектора и нищенской оплаты труда большей части городского населения[54].

Во второй половине 1950-х годов, когда объемы производства в СССР росли на 10,5 % в год, а экономика главного глобального конкурента — США росла только на 3,1 % в год, у советских руководителей появилась иллюзия о возможности «догнать и перегнать Америку». Хотя СССР всего лишь бесконечно инвестировал в тяжелую промышленность за счет нищенской оплаты труда и только начал производить небольшую часть из обширного списка предметов потребления, существующих в мировой экономике. Однако в первой половине 1960-х соотношение между темпами роста начало сокращаться. В 1960–1964 годах оно было в среднем 8,8 (у СССР) и 4 % (у США), и стало очевидно, что наметившийся тренд просто так не исправить[55].

Развернутый доклад Президиума Академии наук СССР председателю Совмина СССР Алексею Косыгину, подготовленный в декабре 1964 года академическими экономическими институтами и впервые опубликованный в 2020 году, зафиксировал разочарование советских экономистов по поводу итогов десятилетия бурного роста советской экономики. На фоне относительно устойчивой ситуации в промышленности группы А (производство средств производства, включая ВПК), где с 1954 по 1963 год падение темпов роста составило всего 20 % (с 12,3 до 10,4), в группе Б (производство потребительских товаров и услуг) падение составило 40 % (с 9,3 до 6,5 %). Но куда хуже дела обстояли в сельском хозяйстве, где рост обнулился (с 8,6 % до 0,0), и в капитальных вложениях, которые сократились в четыре раза (с 15 до 4 %). В целом темпы роста за десятилетие упали вдвое — с 11 до 5,6 %[56]. Стало заметно и растущее техническое отставание советской промышленности, которое не исправляли интенсивные закупки за рубежом оборудования и технологий в отдельных отраслях (например, в химической промышленности)[57].

Вместе с тем в 1962–1964 годах многочисленные ошибки Первого секретаря ЦК КПСС и его курс на массированное инвестирование в тяжелую и оборонную промышленность привели к резкому обострению проблем с продовольствием в стране, невиданным со времен революции «хлебным» и «базарным» бунтам и другим типам городских восстаний[58], большим «дырам» в валютных и золотых запасах государства и другим проблемам, которые преемникам Хрущева приходилось преодолевать в оперативном порядке — «вручную»[59].

Николай Кротов фиксирует основные экономические проблемы так:

В начале 1960-х годов результаты развития промышленности и сельского хозяйства явно ухудшились. С 1959 года постоянно снижались темпы промышленного роста. Сократился и среднегодовой темп прироста национального дохода с 12 % в середине 1950-х годов до 4 % в 1963 году. Рост производительности труда снизился с 7–8 % в пятой пятилетке до 4,2 % в первой половине 1964 года. Усилился дефицит потребительских товаров. В 1964 году возник ощутимый недостаток хлеба, и Хрущев решился на закупку зерна за границей, впервые с послереволюционных времен. <…> По итогам семилетки рост объемов продукции сельского хозяйства составил 14 % вместо 70 % по плану[60].

Целью постхрущевского реформирования также было добиться снижения уровня агрессии в отношениях с западными государствами и уменьшения затрат на проникновение советского влияния в третьем мире[61]. Кроме того, инициаторы преобразований хотели обратить вспять проведенные Хрущевым многочисленные (и зачастую немотивированные) реформы политических и государственных институтов[62]. Реформирование Хрущева носило предельно непродуманный характер в силу его малообразованности, бешеного темперамента, зазнайства, нежелания систематически работать с документами, выслушивать аргументы коллег на заседаниях совещательных органов, а также усиливающегося с годами откровенно хамского отношения к людям вообще и к членам Президиума ЦК в частности[63].

Высшая и центральная бюрократия была буквально запугана Хрущевым, который по одному ему известным мотивам снимал с должностей даже тех, кого сам назначил еще недавно. И тем более он не терпел возражений и сомнений в своих действиях.

Например, один из бывших советников Хрущева по сельскому хозяйству (второго разряда, не имеющий непосредственного доступа к телу председателя Президиума ЦК) вспоминал о его решении переместить Министерство сельского хозяйства СССР «поближе к земле», то есть в здание подмосковного санатория. Никита Сергеевич принял его, побывав на экспериментальной ферме Министерства сельского хозяйства США, которую он ошибочно принял за главный офис министерства. Мемуарист, стажировавшийся прежде в США и ставший главным экспертом по советско-американским аграрным связям, быстро обнаружил эту ошибку и донес ее до помощника Хрущева, но тот посоветовал ему тут же забыть сказанное[64]. После отставки Хрущева министерство, разумеется, вернулось в Москву.

В первой половине 1960-х Хрущев одно за другим создавал все новые центральные органы управления экономикой, которые наделял (на бумаге) все большими полномочиями, перераспределял функции у существующих организаций, сокращал и увеличивал штаты[65]. Вывески перед дверями чиновников московских контор могли меняться по несколько раз в год. Логику этих изменений не понимали, кажется, даже в его ближайшем окружении.

Из всех хрущевских реформ наибольшее раздражение высшего чиновничества вызывало разделение на ноябрьском пленуме 1962 года партийного и советского (то есть государственного) аппарата надвое. Промышленные обкомы и райкомы, обл- и райисполкомы занимались городами, а сельскохозяйственные — аграрными территориями, что привело к невозможности четко распределить сферы ответственности и к многочисленным конфликтам. Хотя Григорий Ханин объясняет происходящее процессом рецентрализации первой половины 1960-х, обернувшим вспять реальную децентрализацию 1950-х, для современников это было не очевидно[66].

Член Политбюро Михаил Соломенцев вспоминал по этому поводу Ростовскую область, где конфликт между сельским и промышленным обкомами зашел так далеко, что в 1964 году, уже после отставки Хрущева, туда вынужден был поехать на переговоры второй секретарь ЦК Михаил Суслов. Но и его визит оказался бесполезным. Только тогда туда первым секретарем перевели Соломенцева, заставив бывшего первого секретаря обкома по сельскому хозяйству уволиться по собственному желанию с отъездом на родину в УССР, а первого секретаря по промышленности закулисными методами не пустили переизбраться[67].

Другой целью постхрущевских преобразований было прекращение идеологически мотивированной борьбы КПСС и государства с «пережитками прошлого» (в экономической, религиозной и морально-нравственной сфере), которая беспокоила широкие группы населения[68]. В среднесрочной перспективе Брежнев и его единомышленники поставили перед собой цель достичь внутриполитической стабилизации. Она должна была ликвидировать и постоянные и публичные конфликты в элите (например, «сталинистов» с «антисталинистами»)[69], и разнообразные формы публичного проявления недовольства со стороны «населения». Среди последних были массовые беспорядки